УРОКИ ВЕЛИКОЙ ДЕПРЕССИИ ДЛЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В. Г. НАЙМУШИН,
доктор экономических наук, профессор, Южный Федеральный университет, e-mail: [email protected]
Анализируются теоретические и практические подходы к проблеме преодоления последствий самого глубокого за всю историю экономического кризиса 19291933 годов. Показано наличие общих черт и особенностей, связанных с методами и направлениями экономической политики времен «нового курса» и сегодняшними усилиями российской власти по осуществлению антикризисной программы.
Ключевые слова: Великая депрессия, «новый курс», инвестиции, занятость, государственное регулирование, социально-экономические реформы, модернизация экономики.
Коды классификатора ОБЬ: N10.
Для большинства наших соотечественников события 1929-1933 годов, потрясшие мир капитализма, — далекая и потому не слишком актуальная историческая драма, которая не имеет к нам прямого отношения. Тем более, что она не оставила и не могла оставить следа в народной памяти страны, экономика которой развивалась в плановом режиме и не ощущала на себе грозных ударов циклического кризиса перепроизводства.
Между тем мир капитализма в 1929-1933 годах действительно находился на грани катастрофы. Великая депрессия все стремительней вовлекала в водоворот безработицы, нищеты и отчаяния миллионы людей по обе стороны океана. В те годы, пожалуй, единственным теоретиком, который не побоялся взвалить на себя бремя моральной и интеллектуальной ответственности для ответа на главные вопросы дня, оказался великий английский экономист Джон Мейнард Кейнс.
Обстоятельства появления на свет кейнсианской макроэкономической теории и бурная (продолжающаяся и в наши дни) полемика вокруг ее основных положений слишком хорошо известны и не требуют от нас детального рассмотрения. Напомним лишь, что теория Кейнса всем своим существом противоречила постулату неоклассиков о том, что конкурентный процесс непрерывно двигает рыночную экономику к устойчи-
© Наймушин В. Г., 2009
вому состоянию всякий раз, когда она отклоняется в сторону недоиспользования своих производственных возможностей. Другими словами, теория до Кейнса настаивала на принципиальной способности рыночной экономики автоматически восстанавливать временно утраченное равновесие с полной занятостью. Революционный подход английского ученого состоял как раз в обосновании прямо противоположного утверждения — свободная рыночная экономика может долго находиться в состоянии спада и депрессии и выйти из него без активного государственного регулирования ей не дано.
Подчеркивая эту сторону кейнсианского учения, М. Блауг пишет: «Если в теории Кейнса и содержится что-либо поистине новое, так это именно продуманная критика этой веры во внутренние восстановительные силы рыночного механизма. Прочитав Кейнса, можно отрицать каждый элемент его аргументации, можно подвергать сомнению даже логическую состоятельность всей кейнсианской схемы, но невозможно сохранить веру в способность свободной рыночной экономики автоматически поддерживать полную занятость… В любом случае кейнсианская революция означала подлинный конец доктрины «laissezfaire» [1, с. 607].
Основная рекомендация Кейнса правительству, ответственному за экономическую политику, звучала для того времени абсолютно неожиданно. Правительство должно увеличивать расходы, чтобы стимулировать эффективный совокупный спрос, а это, в свою очередь, будет способствовать развитию производства и появлению новых рабочих мест, а следовательно, снижению безработицы. Опасность, связанная с недостаточностью спроса, проявляется, по Кейнсу, через действие основного психологического закона, который гласит, что люди склонны, как правило, увеличивать свое текущее потребление, но не в той же мере, в какой растет их доход.
Действие «основного психологического закона» приводит к тому, что предприятия, производящие потребительские товары, не могут сбыть весь объем своей продукции. Они вынуждены сокращать производство, откуда возникает сокращение занятости. А поэтому занятость может расти только со скоростью роста инвестиций. Проблема, следовательно, в том, чтобы все сделанные сбережения превращались в инвестиции. В этом случае в дело вступает еще один дополнительный фактор, ускоряющий выход из кризиса. Кейнс назвал его мультипликатором (множителем). Он показал, что когда происходит общий рост инвестиций, то общий доход увеличивается не только в данной отрасли экономики, но и во всех смежных с нею отраслях, включая и те, которые, на первый взгляд, технологически от нее весьма далеки. Например, инвестиции в машиностроительной промышленности непременно вызовут рост инвестиций в производстве продуктов питания или одежды, поскольку машиностроители, увеличившие свои доходы, повысят спрос на предметы первой необходимости.
С точки зрения Кейнса увеличение экономической активности государства отнюдь не угрожает частной инициативе как основе рыночной системы.
Иными словами, рост экономической роли государства — это вовсе не конец рыночной экономики. Хотя этот процесс либералу кажется ужасным нарушением индивидуалистических принципов, он неизбежен и необходим, считает Кейнс. Это расширение государственных регулирующих функций видится ему единственно возможным средством избежать полного разрушения существующих институтов и условием плодотворного осуществления индивидуальной инициативы.
Конечно, теория Кейнса подвергалась острой критике с разных точек зрения. Под сомнение, в частности, ставился главный вопрос: способно ли правительство с помощью этой теории противодействовать цикличности или ее положения далеко не полностью учитывают невероятную сложность экономических отношений, которая может опрокинуть прогнозы автора «Общей теории»? [4, с. 67]. Выдвигались также
ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 2
ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 2
возражения против обобщенного подхода к оценке деятельности разных фирм на том основании, что в одних и тех же обстоятельствах фирмы действуют не одинаково.
Указывали и на то, что неожиданная прибыль может нарушить равновесие по Кейнсу, а также на то, что нет гарантий, будто растущие расходы государства вдохнут жизнь в стагнирующую экономику.
Наиболее серьезный критический довод состоял в том, что Кейнс не так уж далеко ушел от неоклассической теории. Ведь она рисовала картину устойчивого экономического равновесия, соответствующую периодам полной занятости. А это означало, по мнению критиков, что, как только более или менее достигается такая ситуация, неоклассический метод анализа становится таким же полезным, как и прежде. Таким образом, продолжали критики, теория Кейнса представляет собой просто частный случай более общей теории Маршалла и не может иметь значения для процветающей экономики.
Если отвлечься от сугубо теоретических аспектов кейнсианского учения, то в сухом остатке мы имеем две важные идеи. Во-первых, глубокую убежденность Кейнса в безальтернативности государственного вмешательства в процесс функционирования рыночной экономики.
И, во-вторых, его твердую приверженность системе частного предпринимательства, что бы ни говорили на этот счет его противники.
Дело, следовательно, не в том, чтобы отказаться от частной инициативы и частного предпринимательства в пользу расширения государственных функций по регулированию экономики, а в том, чтобы найти приемлемый баланс этих двух начал. «К 30-м годам тезис о существовании конкуренции между многими фирмами, которые неизбежно являются мелкими и выступают на каждом рынке, стал несостоятельным. С конца прошлого (XIX. — Авт.) столетия гигантская корпорация становится все более характерной чертой делового мира. Ее влияние признавалось везде, кроме экономических учебников» [2, с. 40].
Однако центральное место в системе государственного регулирования Кейнс отводит все же не борьбе с монополиями, а двум способам стимулирования производства, которым он придает решающее значение. «Стремясь к установлению общественно контролируемой величины инвестиций… я поддержал бы вместе с тем все мероприятия, направленные на увеличение склонности к потреблению, ибо, что бы мы ни делали в области инвестиций, вряд ли можно будет поддержать полную занятость при существующей склонности к потреблению.
Таким образом, имеется достаточно оснований для одновременных действий в двух направлениях — и увеличения инвестиций, и увеличения потребления» [3, с. 398-399].
Исторически сложилось так, что проверить практическую применимость своих идей Кейнсу удалось прежде всего на американской, а не на английской почве. В 1932 году пост президента США занял человек, от которого ждали «политического и экономического чуда». Этого человека звали Франклин Делано Рузвельт. Глубокая погруженность Америки 30-х годов в экономические проблемы объективно требовала от него кардинального изменения экономической политики. И оно действительно произошло, войдя в историю США под именем «нового курса». Причем лечение недугов американской экономики началось еще до того, как «врачи» (в том числе и Кейнс) выписали соответствующие рецепты. «Лекарство было применено еще до того, как медицинские светила окончательно убедились в его действенности. Первые сто дней «нового курса» породили такой мощный поток социального законодательства, который до этого сдерживался плотиной государственного безразличия в течение почти 20 лет.
Эти законы были призваны повысить социальный настрой и укрепить мораль недовольной нации. Но не социальное законодательство было призвано вернуть
к жизни пациента. Главное тонизирующее средство виделось в другом — в намеренном расширении государственных инвестиций» [9, с. 239].
В результате уже в первые годы проведения «нового курса» правительство США превратилось в крупного экономического инвестора. Америка активно занялась реализацией проектов строительства и сооружения дорог, плотин, общественных зданий, аэродромов, морских портов, жилищ и т. п.
Приехав в Вашингтон, Кейнс стал активно настаивать на увеличении инвестиционных программ государства. Он аргументировал свою позицию тем, что частные инвестиции достигли к этому времени своей низшей точки. С 1929 по 1932 год произошло их снижение на 94 %, и надо было сделать что-то для того, чтобы запустить инвестиционный мотор, который способен вызвать рост экономической активности. А поскольку частный капитал оказался в условиях кризиса не способен это сделать, постольку Кейнс делал безупречный логический вывод — функцию инвестирования должно взять на себя государство.
Не случайно поэтому, «когда «Общая теория» Кейнса увидела свет в 1936 году, она была воспринята не столько как новая радикальная программа действий, сколько как защита уже проводившегося курса, как его объяснение» [9, с. 240].
Между тем, было бы крайним упрощением представлять себе дело так, как будто Рузвельт именно благодаря Кейнсу обрел твердую почву под ногами и получил от гениального экономиста окончательное подтверждение своего курса. Этот курс как раз в описываемое время проходил один из критических этапов своего осуществления. Дело в том, что Рузвельту была известна в общих чертах позиция Кейнса. Однако американский президент испытывал определенные сомнения в том, что усиление роли государства окажет благотворное воздействие на ускорение экономического роста в США. Природа этих сомнений, в общем, понятна. Буржуазному политику сама мысль о необходимости активизировать роль государства не могла представляться вполне респектабельной. На это он может пойти лишь в чрезвычайных обстоятельствах.
А в 1934 году уже появились явственные признаки выздоровления американской экономики. Так стоит ли и дальше экспериментировать с государственным регулированием и не лучше ли предоставить, оживающим рыночным силам довести до конца процесс восстановления экономического роста. Такие настроения были характерны не только для испытывавшего колебания президента, но и для многих влиятельных членов его администрации. По свидетельству министра труда г-жи Ф. Перкинс, формула Кейнса, что в «случае если происходит падение частных инвестиций, то государственные расходы должны быть увеличены», широкого признания среди них не получила» [5, с. 225].
Сомнения такого рода свойственны и современным американским экономистам-историкам, которые стремятся извлечь полезные для сегодняшнего дня уроки из теории и практики «нового курса». Еще в середине 80-х годов прошлого века американский историк-экономист Р. Уэпплз провел опрос среди 180 своих коллег, в ходе которого выяснилось, что применительно к Великой депрессии тезис о том, что, взятая в целом, политика «нового курса» способствовала увеличению продолжительности этого глобального кризиса, разделяют 50 % экономистов.
2009 Том 7 № 2
малый ущерб, и поэтому крайне важно в первую очередь определиться с долгосрочной целью, нежели достичь ее в кратчайшие сроки» [7, с. 290].
Вполне понятно, что речь в данном случае идет не только об Америке, но и вообще о любой стране, которая по тем или иным причинам переживает депрессивное состояние. Именно перед такой дилеммой стоит и современная Россия, которая должна одновременно преодолевать последствия мирового кризиса и определять пути модернизации своей экономики, диверсификации ее отраслевой структуры, повышения конкурентоспособности отечественной продукции и т. д. Для решения второй задачи окажется крайне необходим высокий престиж современной российской власти, а он может быть сохранен и упрочен только в том случае, если будет обеспечен успех краткосрочного восстановления. Именно он даст необходимые движущие силы для реализации программ долгосрочного развития. Таким образом, нашей ближайшей целью является не радикальное реформирование, рассчитанное на далекую перспективу, а увеличение национального дохода и обеспечение работой всех, кто в ней нуждается.
Таким образом, центральным пунктом программы Кейнса, которая, как нам представляется, имеет универсальный характер и вполне приложима к нашим условиям, выступает требование увеличить государственные расходы, призванные напрямую стимулировать промышленное производство.
Еще раз подчеркнем: Кейнс вовсе не был сторонником безграничного расширения во времени и в пространстве государственного регулирования экономики. Он никогда и не скрывал, что именно в укреплении деловой уверенности бизнес-сообщества видит главный инструмент восстановления капиталистической экономики. Что же касается функциональной роли государственных расходов, то он считал их инструментом переходного периода. Его следует применять до тех пор, пока частный капитал не возобновит своей нормальной деятельности. Именно это обеспечит настоящее преодоление экономического кризиса.
Как ни парадоксально это звучит, но именно такой подход к соотношению роли частного бизнеса и государства в условиях развитой рыночной экономики XX столетия казался совершенно неприемлемым автору «нового курса». С точки зрения Рузвельта, государственное регулирование должно стать постоянной составляющей западной экономики. В противном случае неизбежно повторение таких событий, как биржевой крах 1929 года и последовавший за ним экономический кризис.
В этом, собственно, и состоит принципиальная разница в позициях Кейнса и Рузвельта. Первый из них рассматривает государственное регулирование экономики как вынужденную меру кризисного периода развития капитализма, а второй видит в нем инструмент социального реформирования, с помощью которого можно и нужно предотвращать крайне негативные для общества последствия «грубого индивидуализма» и безудержной погони за прибылью любой ценой. Кейнс считал, что главная зада-
ча государства состоит в том, чтобы обеспечить максимально благоприятные условия для инвестиционной деятельности крупного капитала, который выведет, в конечном счете, экономику из кризиса. Рузвельт же, в свою очередь, был уверен, что этого недостаточно. Государство должно взять на себя более широкую миссию — осуществление социальных программ и регулирование деятельности крупных корпораций в интересах большинства населения Америки.
В ряде выступлений и речей Рузвельт прямо призывает к отказу от философии свободного рынка и утверждает, что республиканцы вводят в заблуждение общество, когда утверждают, будто экономические законы неизменяемы, священны, нерушимы. Что именно они способствуют возникновению паники, которую никто не может предотвратить. «Но пока они городят всякую чепуху об экономических законах, люди голодают. Мы должны распроститься с представлением о том, что экономические законы являются продуктом природы. Они творятся людьми» [6, с. 657].
Встреча с Кейнсом окончательно убедила президента-демократа в необходимости проведения радикальных экономических реформ, поскольку процесс еще не приобрел необратимого характера. Ведь стоит вернуться к нормальным (докризисным) формам экономической жизни, как необходимость в чрезвычайных расходах государства, согласно кейнсианской концепции, отпадет сама собой, и ни о каких социальных реформах нельзя будет и мечтать. Следовательно, послушав Кейнса, Рузвельту надо было поступить с точностью до наоборот, то есть решительно приступить к реализации стратегии социальных реформ и вселить большую уверенность не столько в деловое сообщество, сколько «в наиболее обездоленную третью часть американской нации — голодную, бездомную и одетую в лохмотья» [10, с.
448].
Именно с этой целью в июле 1934 года Рузвельт инициирует подготовку законодательства о социальном обеспечении, которое становится основополагающим в этой сфере вплоть до конца XX столетия. Закон был принят 15 августа 1935 года, и при его подписании Рузвельт сделал следующее программное заявление. «Мы никогда не сможем обеспечить на 100 % защиту всему нашему населению против подстерегающих его опасностей и превратностей жизни, но мы попытались разработать закон, который обеспечит определенную защиту для среднего гражданина и его семьи в случае потери им работы и нищеты в старости». Одновременно этот закон, по словам президента, «преследует цель уменьшить возможность проявления депрессий в будущем» [8, с. 79].
Разумеется, закон о социальном обеспечении немедленно вызвал волну критики со стороны тех слоев общества, чьи интересы он ущемлял. Ведь в законе говорилось, что финансирование мероприятий по социальной защите будет происходить за счет взносов предпринимателей. Но Рузвельт не собирался уступать в этом принципиальном вопросе.
Он полагал, что в данном случае все дело в том, чтобы исключить в будущем возможность для любого «поганого политикана» лишить налогоплательщиков юридического, политического и морального права на получение пенсий и пособий по безработице. И это становилось возможным именно благодаря системе налоговых отчислений из прибылей предпринимателей.
Параллельно шла разработка нового налогового законодательства. Оно имело целью создание системы государственного перераспределения доходов. Администрация исходила из того очевидного факта, что богатейшие люди находятся в куда лучшем положении, чем средний американец, и поэтому имеют возможность выдержать тяготы дополнительного налогового бремени без особых потерь. Зато повышение налогов на эти слои общества положительно скажется на уменьшении огромных разрывов в экономических возможностях. Рузвельт, который до известного времени довольно безразлично относился к нуворишам, в июне 1935 года в интересах социальной реформы направляет в Конгресс законопроект, который предусматривает
ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 2
ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 2
повышение налогов на прибыли корпораций и на выплачиваемые дивиденды, введение дополнительных налогов на наследство и т.
п. Иными словами, он посягает на часть доходов наиболее состоятельной части американского общества. В деловых кругах и консервативных средствах печати поднялся такой вой протеста, который не сопровождал до этого ни одну инициативу Рузвельта. В правых газетах была запущена мощная пропагандистская компания, во время которой президента обвиняли, чуть ли не в подрыве устоев американского общества. Рузвельту удалось осуществить свою налоговую революцию только ценой огромных усилий. Налоги на прибыли корпораций и богатейших слоев американского общества возросли в 4 раза, а их доля в федеральном бюджете увеличилась с 12,3 % до 19,1 %. Эта компания борьбы за новое налоговое законодательство отняла у Рузвельта немало сил, но и принесла ему огромную радость, ибо ее успешное проведение закладывало, как он считал, краеугольный камень новой Америки.
Между тем в 1937-1938 годах в Америке наступил очередной экономический спад, и Кейнс счел этот момент вполне подходящим для того, чтобы в последний раз попытаться убедить президента США в том, что главное условие выхода из кризиса не развитие социальных программ, а укрепление уверенности деловых кругов, что только она является единственным гарантом оживления инвестиционных процессов и выхода из очередного витка депрессии.
Однако Рузвельт и на этот раз не согласился со своим оппонентом. Он по-прежнему настаивает на том, что сохранить демократические институты Америки (а в этом он видит свою главную задачу) невозможно, если не подвести под них прочный фундамент экономических и социальных гарантий для наиболее обездоленных слоев населения. В противном случае события могут развернуться так, как в нацистской Германии или большевистской России. Это фундаментальное соображение укрепляло уверенность Рузвельта в правильности избранного им курса социальных реформ, которые были направлены на ограничение экономической власти самых богатых слоев американского общества.
Конечно, действия администрации в рамках «нового курса» не были избавлены от ошибок и заблуждений. Ей приходилось на ходу определять, какие его элементы станут постоянными в экономической политике США, а какие носят преходящий характер. И все же надо признать, что Рузвельту и его единомышленникам удалось сделать главное. Их политика формирования «государства благосостояния» оказалась в целом успешной.
Этот успех был обеспечен глубоким пониманием того факта, что без общенациональных и притом крупных социальных программ федерального правительства система частнохозяйственного капиталистического производства лишена будущего. Причина этого заключается прежде всего в том, что обеспечить расширенное воспроизводство важнейшего фактора развития современной экономики — человеческого капитала возможно только с помощью нацеленной на решение этой задачи социальной политики.
Америка и сегодня, несмотря на финансово-экономический кризис, тратит огромные средства на программы развития человеческих ресурсов. Именно эти программы стали в эпоху глобализации одним из инструментов достижения цивилизационной конкурентоспособности США и обеспечивают их доминирование в современном мире. В этом значительная заслуга Ф. Д. Рузвельта. Именно он сумел вдохнуть вторую жизнь в американскую политическую систему, не поддавшись уговорам Кейнса сделать главный упор на обеспечение «уверенности деловых кругов». Рузвельт сделал гораздо больше, чем просто вытащил Америку из Великой депрессии.
Он подвел под демократические институты США экономическую базу, позволившую сохранить и развивать эти институты, созданные еще в XVIII столетии отцами-основателями американской политической системы. Пожалуй, именно в этом заключается непреходящий урок «нового курса» для всех современных правительств, в том числе и нашего собственного.
ЛИТЕРАТУРА
1. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. С. 607.
2. Гэлбрейт Д. Экономические теории и цели общества. М.: Прогресс, 1979. С. 40.
3. Кейнс Дж. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1978. С. 398-399.
4. ArthurF. Burns. The Frontiers of Economics Knowledge. N. Y. — 1954. P. 67.
5. PerkinsF. The Roosevelt I Knew. N. Y., 1946. Р. 225.
6. Public Papers Addresses of Franklin D. Roosevelt. Vol. 1. N. Y., 1938. P. 657.
7. The Collected Writings of John Maynard Keynes. Activities 1931-1939. Vol. XXI. P. 290.
8. The New Deal. Documentary of the United States. ColumBia, 1968.
9.
2009 Том 7 № 2
Как автоконцерны выживают в кризис: уроки Великой депрессии
Задайте вопрос
Спасибо
Заявка отправлена!
Мы свяжемся с Вами в ближайшее время.
Ошибка
Сообщение не отправлено. Попробуйте позже
- Диагностика, тех.обслуживание, ремонт автомобиля в Москве
- Новости
- Как автоконцерны выживают в кризис: уроки Великой депрессии
В начале 2020 года произошло обрушение цен на нефть. Оно совпало с пандемией коронавируса, которая вызвала падение экономики во многих странах, особенно в Китае, крупнейшем мировом потребителе ресурсов. Сейчас экономисты говорят о том, что кризис только начался и его последствия могут растянуться минимум на пять лет.
В годы Великой депрессии, которая началась в 1929-м, происходили похожие процессы. Падали цены на акции, массово закрывались предприятия, десятки тысяч людей потеряли работу. Тогда причинами стали финансовые спекуляции, перепроизводство и обвал фондового рынка.
Несмотря на то что у нынешнего кризиса иные причины, внешние проявления во многом похожи: мы видим спад продаж, банкротство предприятий и сокращение рабочих мест. А бизнесменам вновь приходится думать о том, как справиться с кризисом и какие конкурентные позиции могут быть улучшены в будущем.
Время возможностей
1930-е годы доказали, что хорошо управляемые компании могут не только выжить, но и укрепить свои позиции. И самой показательной стала автомобильная промышленность: такие гиганты, как General Motors и Chrysler, именно тогда заложили основу своего будущего успеха. В то время как общий убыток автомобильных компаний составлял миллиарды долларов, они продолжали приносить прибыль и увеличили свою долю рынка, значительно поколебав позиции конкурентов.
Секреты успеха обеих компаний — хорошее понимание новых реалий, гибкость и способность извлекать выгоду там, где остальные видят только трудности.
General Motors
Аналитики компании, как и все финансисты, не смогли предсказать Великую депрессию.
Но в новой ситуации компания смогла быстро перестроиться.
С самого начала GM решительно сократила издержки: часть заводов законсервировали, в несколько раз снизили производство машин среднего класса и практически прекратили выпуск элитных авто.
Компания также оптимизировала производство деталей: теперь одни и те же запчасти использовались для разных марок машин. Это разгрузило склады и помогло создать гибкие производственные мощности. Оптимизация коснулась и отделов продаж, где часть отделов упразднили или объединили.
Но самым главным изменением была кардинальная смена политики продвижения. Теперь американцы не могли позволить себе дорогие авто, поэтому фокус сместился на бюджетный Chevrolet. Рынок недорогих автомобилей стал для GM приоритетным.
Chrysler
До Великой депрессии Chrysler имел всего 8 % рынка. Но такая небольшая компания была более гибкой, чем конкуренты-гиганты.
Как и GM, компания начала с оптимизации.
Часть заводов закрыли, а административные издержки снизили на треть. Одновременно компания повысила эффективность оставшихся мощностей почти вдвое за счет рацпредложений. Главный упор сделали на бюджетную «плимут»: сборочные линии этой модели выпускали до 90 автомобилей в час. Руководители Chrysler тоже понимали, что недорогие автомобили будут продаваться лучше всего, а потому маркетинговые стратегии были направлены на Plymouth. Ему была посвящена новая рекламная кампания, а еще автоконцерн расширил сеть дилерских центров.
Chrysler задумывались и о том, что будет после Великой депрессии, а потому не останавливали проектные отделы: там разрабатывались прототипы скоростных автомобилей. Автоконцерн первым провел испытания в аэродинамической трубе. Поэтому после завершения в США программы расширения автомагистралей Chrysler стали пионерами на рынке новых мощных и скоростных автомобилей.
К началу 40-х годов Chrysler вошел в тройку автомобильных гигантов.
Рост для компании, но крах для работников
Хотя автоконцерны и пережили глобальный кризис, им пришлось сократить тысячи работников, от простых сборщиков до топ-менеджеров.
Для многих сотрудников это стало личным финансовым крахом, потому что потерять работу в те сложные времена было настоящим потрясением.
Если современные автопредприятия воспользуются теми же стратегиями для выживания, эта мера снова станет одной из приоритетных. Времена изменились, но многие компании наверняка предпочтут проверенный временем сценарий. И к такому повороту событий стоит быть готовыми.
Начало Великой депрессии
Крах фондовой биржи в октябре 1929 года ознаменовал начало самой тяжелой депрессии в истории Америки, от которой страна по-настоящему не начала оправляться до начала Второй мировой войны. Трудно подсчитать человеческие жертвы экономического коллапса. К 1933 году более 13 миллионов американцев остались без работы, десятки тысяч предприятий потерпели крах, а количество лишений права выкупа ферм росло. Проблемы сельского хозяйства усугубились из-за нескольких лет засухи, превратившей значительную часть Великих равнин в пыльную чашу и вызвавшей внутреннюю миграцию обездоленных фермеров в Калифорнию.
Обвиненные в депрессии, республиканцы потеряли контроль над Конгрессом и Белым домом почти на два десятилетия. Избран с большим перевесом голосов в 19В 32-м году своего первого из четырех сроков Франклин Рузвельт попытался вывести страну из депрессии с помощью сочетания бюджетных расходов и федеральных программ, известных как «Новый курс » .Еще до краха фондового рынка были признаки того, что процветание 1920-х годов пошатнулось. Уже в 1927 году товарно-материальные запасы предприятий начали расти по мере снижения потребительских расходов. Совет Федеральной резервной системы попытался обуздать спекуляции, повысив процентные ставки 19 июля.28, но банки продолжали выдавать сомнительные кредиты. Сельское хозяйство находилось в упадке после окончания Первой мировой войны, а промышленное производство и уровень занятости упали в середине 1929 года. Предупреждающие знаки были, но в значительной степени остались без внимания ни правительства, ни общественности.
Крах фондового рынка .
Акции покупались в кредит, как и многие другие товары в 20-х годах. Миллионы инвесторов заплатили всего 25 процентов от номинальной стоимости акций и погасили остаток, когда акции были проданы после того, как цена выросла. Эта практика 9Покупки 0002 на марже способствовали разгулу спекуляций на рынке. Американцы, которые не знали, что делать на рынке, вкладывали свои деньги в «инвестиционные фонды», предшественники сегодняшних взаимных фондов, и позволяли профессионалам решать, какие акции покупать. Все получали прибыль, пока цены продолжали расти, и рыночная стоимость акций действительно выросла с 27 до 87 миллиардов долларов в период с 1925 по 1929 год.
Однако в начале сентября 1929 года цены на акции начали снижаться. 24 октября (известный как Черный четверг) цены резко упали, поскольку инвесторы избавились от своих акций. В следующий вторник было продано 16 миллионов акций — рекорд для того времени — и рынок упал на 43 пункта. Брокеры требовали выплаты маржи, которую могли выплатить немногие, а люди, которые были миллионерами на бумаге (из-за стоимости акций, которыми они владели), в одночасье становились нищими.
Истории о разорившихся людях, выпрыгивающих насмерть из окон своих офисов, подчеркнули, насколько ужасно крах повлиял на инвесторов. Несмотря на заявления президента Гувера, Джона Д. Рокфеллера и других бизнес-лидеров о том, что экономика в целом здорова, остановить панику на рынке было невозможно. К концу октября акции на сумму 30 миллионов долларов исчезли.
После краха на смену предположениям о том, как люди тратят свои деньги, пришла осторожность, что, в свою очередь, повлияло на способность экономики к восстановлению. Покупка в рассрочку в 20-х годах маскировала тот факт, что большинство американцев не зарабатывали достаточно, чтобы купить количество производимых товаров. По мере снижения потребительских расходов компании сокращали производство и увольняли сотрудников. Автомобили и строительство, две отрасли, пережившие бум 1920-х годов, были одними из первых пострадавших секторов экономики. К 1933, около четверти рабочей силы остались без работы. Валовой национальный продукт страны , общая стоимость товаров и услуг, упал более чем на 40 процентов в период с 1929 по 1932 год.
Поскольку заемщики не выплатили свои кредиты, банки не смогли расплатиться с вкладчиками и были вынуждены закрыться. Миллионные сбережения были потеряны в результате банковского кризиса. Кроме того, цены на сельскохозяйственную продукцию продолжали десятилетнее падение. Пшеница, которая в 1919 году продавалась более чем за два доллара за бушель, в 1919 году стоила немногим более 30 центов.32. В то время как тысячи людей в городах стояли в очередях за хлебом и ждали еды в бесплатных столовых, некоторые фермеры сжигали свой урожай и выливали молоко на дороги в знак протеста и в отчаянной попытке поднять цены настолько, чтобы покрыть свои расходы.
Реакция Гувера на депрессию . Прямая федеральная помощь безработным противоречила твердым убеждениям Гувера об ограниченной роли правительства. В результате он отреагировал на экономический кризис с целью вернуть людей к работе, а не напрямую оказать помощь. Чрезвычайный комитет президента по вопросам занятости (позже переименованный в Президентскую организацию помощи безработным) был создан 19 октября.
30 для координации усилий местных социальных агентств. Однако по мере обострения депрессии благотворительные организации были просто поражены масштабами проблемы, и Гувер попробовал новые идеи для стимулирования экономики. Финансовая корпорация реконструкции (RFC) (RFC) (1932) предоставила железным дорогам, банкам и другим финансовым учреждениям деньги для кредитов, а Закон Гласса-Стигалла (1932) упростил получение коммерческого кредита и высвободил 750 миллионов долларов золотого резерва для дополнительные бизнес-кредиты. 9Закон 0002 о чрезвычайной помощи и строительстве (1932 г.) предоставил средства RFC для предоставления ссуд для оказания помощи штатам и включал дополнительные деньги для местных, государственных и федеральных проектов общественных работ.
Несмотря на усилия Гувера по оживлению экономики, общественность обвиняла его в Великой депрессии, называя трущобы из рубероида «гувервилями», а пустые карманы — «флагами Гувера». Одна группа, которая считала, что она заслуживает лучшего от правительства, — ветераны Первой мировой войны — резко высказала свое мнение.
В 1924 декабря Конгресс утвердил выплату ветеранам наличными в 1945 году. Весной 1932 года 15 000 ветеранов прошли маршем по Вашингтону, требуя досрочной выплаты премии. Когда Сенату не удалось утвердить законопроект о бонусах, большинство ветеранов решили вернуться домой. 2000 человек, которые остались лагерем в Анакостия-Флэтс и были насильственно выселены армией по указанию Гувера в конце июля. Войска находились под командованием генерала Дугласа Макартура и во главе с такими офицерами, как Джордж Паттон и Дуайт Эйзенхауэр. Зрелище солдат, противостоящих безоружным ветеранам и их семьям со штыками, слезоточивым газом, пулеметами и танками, мало повлияло на популярность Гувера или его шансы на переизбрание.
Выборы 1932 года . С заметным отсутствием энтузиазма республиканцы выдвинули Гувера на второй срок. Демократы, уверенные в победе, выбрали губернатором Нью-Йорка Франклина Д. Рузвельта. Дальний родственник Теодора Рузвельта, Рузвельт (как его обычно называли), служил помощником министра военно-морского флота при Вильсоне и был выдвинут кандидатом в вице-президенты от Демократической партии в 1920 году в основном на основании своего имени.
В 1921 году Рузвельт заболел полиомиелитом, в результате чего он был парализован ниже пояса. В 1924 года он начал свое политическое возвращение, когда выступил с программной речью на съезде Демократической партии, а в 1928 и 1930 годах он был избран губернатором Нью-Йорка.
Во время своей президентской кампании, хотя и пообещал американскому народу «новый курс», Рузвельт не наметил четкой и конкретной программы реагирования на депрессию. Вместо этого его послание представляло собой сочетание расплывчатых либеральных и консервативных принципов. Рузвельт говорил о помощи «забытому человеку у подножия экономической пирамиды» и предположил, что правительство несет ответственность за более справедливое распределение богатства. В то же время он также призвал к сокращению федеральных расходов и сбалансированному бюджету. Рузвельт, очевидно, был чрезвычайно осторожен, и, учитывая, насколько непопулярен Гувер, на выборах должен был победить Рузвельт. Результатом стал убедительный перевес демократов: Рузвельт получил более 57 процентов голосов избирателей и 472 голоса выборщиков, а демократы получили контроль над обеими палатами Конгресса со значительным большинством голосов.
Экономические последствия Великой депрессии: насколько они были серьезными?
Как Великая депрессия повлияла на американскую экономику? Экономика США сократилась на треть с начала Великой депрессии до самого дна четыре года спустя.
- Реальный ВВП упал на 29% с 1929 по 1933 год.
- Уровень безработицы достиг своего пика в 25% в 1933 году.
- Потребительские цены упали на 25%; оптовые цены упали на 32%.
- Около 7000 банков, почти треть банковской системы, обанкротились в период между 1930 и 1933.
В этом видео эксперт ФРБ Сент-Луиса Дэвид Уилок использует данные, чтобы описать серьезность экономических условий, имевших место во время Великой депрессии.
Дэвид Уилок обсуждает Великую депрессию в рамках семинара по экономическому образованию в Федеральном резервном банке Сент-Луиса. Это часть 3 этой презентации. Записано 11 июля 2013 г.
Дэвид Уилок : Хорошо, насколько велика была Великая Депрессия? Одна из проблем обучения студентов макроэкономике или экономике в целом состоит в том, чтобы представить ее в понятной студентам перспективе.
Итак, в своей презентации, прежде чем я перейду к тому, что вызвало Великую депрессию, позвольте мне дать вам несколько способов подумать о том, как сравнивать Великую депрессию с эпизодами, которые мы можем… которые мы пережили и, следовательно, можем относится к. Итак, сначала я приведу несколько долгосрочных сравнений.
Итак, сначала позвольте мне привести вам некоторые факты, некоторые данные о Великой депрессии. Опять же, если рассматривать экономику США как воздушный шар, экономика сократилась на треть с начала Великой депрессии до самого дна, примерно четыре года спустя. Таким образом, общий объем производства товаров и услуг, который обычно растет примерно на 2,5% в год, вместо того, чтобы расти во время рецессии, а во время Великой депрессии, сократился. Мол, воздух действительно только что вылетел из этого шара, поэтому он уменьшился примерно на треть: 29% в период с 1929 по 1933 год.
Уровень безработицы, то есть процент рабочей силы, процент людей в составе рабочей силы, которые не имеют работы и активно ищут работу, вырос примерно с 4% в 1929 году до пика 25% рабочей силы в 1933 году, и это не включает людей, работающих неполный рабочий день, когда они предпочли бы работать полный рабочий день.
Один из моих дедов был менеджером завода газовой компании в Западной Вирджинии. Завод закрылся, потому что не было достаточного спроса на природный газ, если вы можете в это поверить, в течение 19-го века.30 с. Он был единственным сотрудником, нанятым фирмой, и они оставили его ночным сторожем на полставки. Таким образом, он работал неполный рабочий день, когда он предпочел бы работать полный рабочий день, и он работал на уровне навыков, который был ниже его обучения и так далее, но он не был частью этих 25%. Это были все ребята, которых уволили. Другой мой дедушка случайно упал в это ведро.
Но уровень цен, я только что говорил о дефляции. У нас была серьезная дефляция во время Великой депрессии. Уровень потребительских цен снизился на 25%; оптовые цены упали на 33%.
Банкротство банков — за последние шесть лет в Соединенных Штатах произошло огромное количество банкротств банков и финансовых кризисов. Однако это было ничто по сравнению с 1930-ми годами, когда в период с 1930 по 1933 год обанкротилось 7000 банков.