Майнинг картинка: Как выглядит крупнейшая майнинг-ферма криптовалют в России

Содержание

Как выглядит крупнейшая майнинг-ферма криптовалют в России

Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546

Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»

И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна

Рекламно-информационное приложение к газете «Ведомости». Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) за номером ПИ № ФС 77 – 77720 от 17 января 2020 г.

Любое использование материалов допускается только при соблюдении правил перепечатки и при наличии гиперссылки на vedomosti.ru

Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.

Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных

Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»

И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна

SAP Process Mining by Celonis

Как происходит сейчас и что предлагает SAP

Часто с такими задачами компании обращаются к консультантам. Что сегодня предлагает рынок консалтинга для решения этой задачи? Проведение интервью с сотрудниками и фиксация в отчете их субъективной оценки процессов. А видеть они его могут так, как левую тропинку на картинке. Или вообще могут не знать, какой должна быть эта тропинка. Появляется проблема: как увидеть объективную реальность, а не интерпретацию чей-то точки зрения? Это касается любых бизнес-процессов — закупок, продаж, логистики и т.д.

Решение SAP Process Mining by Celonis позволяет видеть «цифровые следы» сотрудников компании. Если бизнес достаточно оцифрован, мы можем увидеть процесс вне зависимости от того, в какой системе или комплексе систем он реализовывается и оценить его соответствие политикам, стандартам и референсным моделям.

Например, на рисунке выше пользователь осуществляет целый ряд транзакций для создания сбытового заказа. Он регистрирует заказ на поставку, оформляет отгрузку со склада, отправляет клиенту подтверждение, отдает ему счет-фактуру, получает оплату. В момент, когда пользователь проводит в системе (или системах) операции, это создает транзакционный лог, в котором фиксируется кто, что и когда сделал со всеми необходимыми деталями.

Такие логи можно собирать из любых систем и даже из текстовых файлов. У SAP Process Mining by Celonis есть алгоритмы, позволяющие собирать их и превращать в графы — наглядные схемы, которые показывают, как реально выглядит процесс без чьей-либо интерпретации (пример справа).

В итоге вы можете видеть узкие места на каждом участке. Например, где-то скопились заказы, и менеджер не может их быстро обработать. Celonis позволяет быстро выявить эту проблему и разобраться с ее причиной — нехватка ресурсов, системный сбой или в целом сам процесс методологически выстроен не оптимально.

Анализ процессов работы с кредитными заявками

На рисунке ниже мы видим граф процесса «Обработка заявки на кредит». Каждый шарик красного цвета – это кредитная заявка. Размер шарика определяется стоимостью кредитной заявки (на какую сумму претендует заявитель). Посмотрев на граф, мы видим, что между некоторыми активностями образовываются очереди из шариков – линии красного цвета. Это говорит о том, что в указанный момент времени заявки скапливаются между этапами или долго проходят обработку. Причины могут быть разные: нехватка ресурсов, персонала, особенности регламента процессы, квалификация сотрудников и другие причины.

Анализ процессов в компаниях с филиальной сетью

Также узкие места отлично проявляются в компаниях с филиальной сетью, где процессы могут сильно отличаться в каждой точке. Они формируются исторически — в каждом филиале могут быть разные информационные системы, разные методологии и подходы. В подобной ситуации рано или поздно головная компания захочет их привести к единому шаблону для того, чтобы было проще контролировать. Задача Process Mining — как раз показать разницу между филиальным процессом и эталоном, а также — что необходимо сделать, чтобы привести процессы в филиалах к единому стандарту. На рисунке ниже приведен пример сравнения двух филиалов: справа – эталонный, слева – требующий изменения.

Роботизация процессов

Также Process Mining применим и для задач по роботизации. При помощи этого метода управления процессами можно увидеть, где существует много рутинных задач и подумать, как их можно роботизировать.

Например, в компании часто происходит корректировка цен на заказы от определённых поставщиков и на некоторые группы материалов. А сколько времени тратят сотрудники для корректировки цен для 145 тыс. заказов в год, на каждый из которых уходит по 40 минут? Сколько времени и ресурсов можно сэкономить, если сократить данный объем работ хотя бы на 30%? На сколько при этом сократится длительность цикла закупок, если роботизировать этот процесс? В итоге люди высвободятся на решение аналитических и управленческих задач. На рисунке 6 приведена таблица с перечнем поставщиков, по которым происходит большое количество ручных корректировок.

Предотвращение мошенничества

Process Mining позволяет «отлавливать» и сценарии с мошенничеством (fraud). Допустим, в компании за каждым менеджером закреплена определенная территория продаж с магазинами, в которые нужно продать товар. На уровне системы НСИ данная связь закреплена и затем транслируется в CRM-систему и систему отчетности.

Что происходит в конце года? Продавец заходит в эту систему и открепляет несколько магазинов, в которые он не сумел продать товар. И получается, что его план продаж выполнен теперь не на 80%, а на 100%. Ему выплачивают премию, ведь он же сделал свой план. Проходит время, начинается новый год, и он заново добавляет себе эти два магазина. Проведя внутреннее расследование при помощи Process Mining, выясняется, что у менеджеров и их коллег были права доступа в систему, возможность менять данные и вносить корректировки. Пример отчета по управлению правами и полномочиями приведен на рисунке ниже.

комиксы, гиф анимация, видео, лучший интеллектуальный юмор.

«Крупнейшая» в стране криптоферма, якобы разоблаченная СБУ, оказалась IT-компанией – AIN

«Крупнейшая майнинговая ферма», которую СБУ якобы разоблачила в незаконном пользовании электричеством Винницаоблэнерго, на самом деле оказалась IT-компанией ММІ Engineering. Об этом сообщает ain.ua.

По словам адвокатов, представляющих украинскую компанию ММІ Engineering, о которой, как оказалось, и шла речь в релизе СБУ, она занимается разработкой софта, обслуживанием сетей и тренировкой AI.Максим Бойко, адвокат Juscutum, который представляет компанию в этом деле, отметил, что правоохранители предоставили неправдивую информацию в релизе.

«У ММІ Engineering заключены договоры с Винницаоблэнерго и Энера Винница на поставку электроэнергии, она платит по счетам по коммерческому тарифу, по показателям счетчиков», – заявил он.У компании также заключен договор на аренду помещения по ул. Энергетическая, 6А, в котором и проходил обыск.

«Это — бывшее помещение Винницаоблэнерго, которое принадлежит сейчас компании Альфа Енерджи», – добавил адвокат.По информации издания, обыск проводили в связи с расследованием действий служебных лиц компании Альфа Енерджи: правоохранители подозревали их в незаконном майнинге.

Компания ММІ Engineering в документах на обыск не упоминается. В ММІ Engineering говорят о том, что обыск полностью парализовал ее деятельность, что изъятое оборудование стоит порядка 30 млн грн, и что компания пытается его вернуть.

8 июля в СБУ заявили, что разоблачили крупнейшую в Украине криптоферму на территории Винницаоблэнерго.По заявлению ведомства, в ферме было задействовано почти 5 000 единиц компьютерной техники.

Ежемесячная сумма убытков по предварительным данным могла составлять от 5 млн до 7 млн грн. 9 июля В АО Винницаоблэнерго заявили, что не имеют никакого отношения к крупнейшей в стране криптоферме, якобы ранее разоблаченной Службой безопасности Украины.

https://tech.liga.net/all/novosti/krupneyshaya-v-strane-kriptoferma-yakoby-razoblachennaya-sbu-okazalas-it-kompaniey-ain

1С:Горнодобывающая промышленность

Настоящим в соответствии с Федеральным законом № 152-ФЗ «О персональных данных» от 27.07.2006 года свободно, своей волей и в своем интересе выражаю свое безусловное согласие на обработку моих персональных данных ООО «Синерго Софт Системс», зарегистрированным в соответствии с законодательством РФ по адресу: Кемеровская обл., г. Новокузнецк пр. Строителей, д. 91а, (далее по тексту — Оператор).

Персональные данные — любая информация, относящаяся к определенному или определяемому на основании такой информации физическому лицу.

Настоящее Согласие выдано мною на обработку следующих персональных данных:

Имя;
Фамилия;
Телефон;
E-mail;

Согласие дано Оператору для совершения следующих действий с моими персональными данными с использованием средств автоматизации и/или без использования таких средств: сбор, систематизация, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), использование, обезличивание, а также осуществление любых иных действий, предусмотренных действующим законодательством РФ как неавтоматизированными, так и автоматизированными способами.

Данное согласие дается Оператору для обработки моих персональных данных в следующих целях:

предоставление мне услуг/работ;
направление в мой адрес уведомлений, касающихся предоставляемых услуг/работ;
подготовка и направление ответов на мои запросы;

направление в мой адрес информации, в том числе рекламной, о мероприятиях/товарах/услугах/работах Оператора.

Настоящее согласие действует до момента его отзыва путем направления соответствующего уведомления на электронный адрес [email protected]. В случае отзыва мною согласия на обработку персональных данных Оператор вправе продолжить обработку персональных данных без моего согласия при наличии оснований, указанных в пунктах 2 – 11 части 1 статьи 6, части 2 статьи 10 и части 2 статьи 11 Федерального закона №152-ФЗ «О персональных данных» от 26.06.2006 г.

На Камчатке чиновники пытались заняться майнингом криптовалюты на рабочих компьютерах

09 августа 2021 16:19
Фото whattonews.ru

Специалисты Минцифры Камчатского края пресекли попытку установки программного обеспечения для майнинга криптовалюты на компьютеры правительства региона. Как сообщили корреспонденту агентства «КАМЧАТКА-ИНФОРМ» в правительстве, ПО для майнинга пытались установить госслужащие.

Как сообщается, попытка была пресечена в рамках мониторинга состояния системы безопасности в информационно-телекоммуникационной сети правительства Камчатского края. Под учетными записями нескольких госслужащих на их автоматизированные рабочие места была зафиксирована попытка установки специального программного обеспечения, предназначенного для майнинга криптовалют. Программное обеспечение было подготовлено к вычислению криптовалют monero, bytecoin и infinium-8.

Материалы проверки переданы в УФСБ РФ по Камчатскому краю.

В краевом кабмине говорят, что обнаруженное вредоносное программное обеспечение могло поставить под угрозу безопасность информационно-коммуникационной сети правительства региона, в том числе, создав опасность заражения компьютеров и серверного оборудования криптоджекингом – компьютерным вирусом, который скрывается в системе и похищает вычислительные ресурсы устройства для добычи ценных криптовалют.

Также в связи с тем, что майнинг по своей сути предполагает максимальное загрузку мощностей компьютеров, вредоносное ПО могло бы повлечь сокращение ресурса задействованных в вычислении криптовалюты компьютеров и привело бы к обесточиванию всех систем правительства Камчатского края.

«Сегодня очень велики риски использования вредоносного ПО для взлома информационных систем госорганов, работа по созданию нелегальных приложений поставлена на поток. Это накладывает дополнительные обязательства по созданию защищённого контура, который оградит от возможных кибератак на вычислительную сеть правительства. Угроза реальна, и случаи вмешательства вредоносного кода в информационную инфраструктуру не единичны. Попытки взлома системы безопасности правительства Камчатского края фиксируются достаточно часто. Все они отражаются», – сообщил министр цифрового развития Камчатского края Николай Киселев.

Выдуманная проблема? В Абхазии майнеров назвали угрозой электроснабжению

Энергетики самопровозглашенной Абхазии в очередной раз заявили: их мощностей не хватает для обеспечения всех потребностей населения. Главной причиной энергодефицита они назвали майнинг криптовалют, который де-юре на этой территории запрещен, но де-факто криптофермы все равно работают, хотя и находятся в «серой» зоне.

Справка: майнинг — это добыча криптовалюты. Так как ее выпуск никто не регулирует, то добывать биткоины или другую криптовалюту может кто угодно. Майнеры предоставляют свои вычислительные мощности для поддержки сети транзакций, за это они получают вознаграждение в криптовалюте. Основные их затраты — покупка высокопроизводительного оборудования и стоимость электричества.

Суммарная мощность майнингового оборудования в Абхазии составляет не менее 40-45 МВт, заявляют в оперативно-диспетчерской службе РУП «Черноморэнерго». За год круглосуточной работы это примерно 400 млн киловатт-часов — больше половины прогнозируемого дефицита, говорит директор по оперативно-технологическому управлению организации Руслан Кварчия.

Майнинг в Абхазии запрещен отдельным решением правительства с декабря 2018 года. Но о наказании за нарушение запрета с тех пор никто не заявлял.

Дмитрий (имя собеседника изменено — прим.ред.) занялся майнингом еще в 2017 году. Тогда эта деятельность никак не регламентировалась, а начинающие майнеры даже сотрудничали с энергетиками.

«Если мы открывали что-то в Сухуме, то я связывался с СУЭС (Управление электрическими сооружениями Сухуми – прим. ред.). Говорил, что в таком-то месте планируем работать с такой-то нагрузкой, спрашивал, возможно это или нет. В СУЭС смотрели по своим схемам и отвечали. И мы строились официально. Перед запуском мы вызывали «Черноморэнерго», они ставили нам счетчик, пломбы. Каждый месяц они приходили, снимали показания, и мы оплачивали счет. Ребята, которые на тот момент работали в «Энергосбыте» по Сухуму, мне говорили, что у них собираемость с физлиц возросла на 30% только за наш счет», — вспоминает Дмитрий.

В таком режиме майнеры проработали два года, пока их не заметило государство: «Мы все друг друга знали на тот момент, мы говорили властям, что потребляем максимум 12-14 МВт, а это капля в море, — утверждает собеседник. — Независимые эксперты в энергетике нам говорили, что это выдуманная проблема. Чиновники ссылались на президента. Как мы поняли, у него была информация, что никто из нас ни за что не платит. Мы показали чеки, сказали: «Отключайте тех, кто не платит»».

Оборудование криптофермы, иллюстративное фото

Тем не менее постановление о запрете работы криптоферм было принято. С этого момента «Черноморэнерго» должно было начать отключение майнеров от своих сетей. Но это не всегда удавалось.

«Я сразу сказал, что не дам себя отключить, туда куча денег вложено, я не хочу и не могу подводить инвесторов, — говорит Дмитрий. — Так мы и продолжили работать. Восемь месяцев были сложными – кто только к нам на базы не приезжал, чтобы их обесточить. Мы не впускали никого. Потом они, видимо, провели у себя какое-то совещание, прислали ребят с «Черноморэнерго», говорят: «Раз он не выключает, пусть хоть за свет платит». И я пришел в «Черноморэнерго» с деньгами. Сказал: «Если бы мы в нормальном государстве жили, вас всех, наверно, привлекли бы по статье. Потому что я и все, кого я знаю, эти восемь месяцев работали и не платили, потому что вы свое корявое постановление выпустили, и у нас даже основания для платежа не было»».

Другой крупный майнер – Артур (имя собеседника изменено — прим.ред.) – подошел к вопросу основательно. Когда началась история с запретами он решил вывести свои фермы из сетей «Черноморэнерго».

«Я вплотную стал узнавать о функционале Сухумской гидроэлектростанции. Потому что под нас стали копать уже всевозможные структуры. Мы с инвесторами договорились с ГЭС, построили свою станцию и полностью вышли из сетей «Черноморэнерго». Мы официально единственные сегодня, кто в Абхазии может майнить», — говорит Артур.

Справка: гидроэлектростанция Сухуми, не работавшая 25 лет, была введена в эксплуатацию 20 декабря 2018 года. Построенная в 1938 году станция сильно пострадала в ходе военного конфликта 1992−1993 годов. Станцию восстановил российский инвестор Владимир Апухтин. Он же стал ее директором.

На фоне тотальной безработицы майнеров в Абхазии становится все больше: запретив саму добычу криптовалют, государство не запретило ввоз необходимого для нее оборудования, объясняет Артур.

«Мы уже говорили властям, что эту тенденцию не остановить. Когда-то будет проблема. Вместо того, чтобы просто запретить, нужно установить квоту. Мы даже налоги платить не можем. Хотим, но не можем, потому что нет такого вида деятельности. По моим подсчетам, в Абхазии манеры используют уже 70-80 МВт, а может и больше. Уже у людей даже в деревнях стоят фермы. Государство все пустило на самотек, и произошла действительно критическая ситуация. Сегодня она уже и правда бьет по энергосистеме», — говорит майнер.

По информации собеседников, правительство Абхазии планирует запретить ввоз оборудования для майнинга, однако в то же время готовит законопроект, регламентирующий работу криптоферм.

Текст может содержать топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенной республике Абхазия

%d0%bc%d0%b0%d0%b9%d0%bd%d0%b8%d0%bd%d0%b3 пнг образ | Векторы и PSD-файлы

15 августа национальный день траура в бангладеш вектор и png

1200*1200

15 августа png прозрачный

1200*1200

15 августа национальный траур

1200*1200

15 августа национальный день траура в бангладеш

1200*1200

bangla callizraphy 15 августа jatio shokh dibosh

1200*1200

витамин набор иконок вектор органический витамин золото падение значок капли золотое вещество 3d комплекс с химической формулой капельного изолированных иллюстрация

5000*5000

с днем рождения тебя желаю

1200*1200

письмо логотип bd дизайн

1200*1200

национальный праздник бангладеш 15 августа

1200*1200

Бангладеш Национальный траурный день

1200*1200

Бангладеш национальный флаг вектор кисти

1200*1200

15 августа национальный праздник

1200*1200

креативное письмо логотип p дизайн шаблона

1200*1200

15 августа Бангладеш Национальный траурский день

1200*1200

витамины и минеральные сложных трехмерных знамя пищевой добавки и лекарства

1200*1200

15 августа национальный праздник

1200*1200

День независимости Бангладеш надписи с флагом Бангладеши

2500*2500

15 августа Бангладеш Национальный траурский день

1200*1200

15 августа национальный праздник Бангалдеш

1200*1200

я люблю тебя пузырь речи клипарт png вектор элемент

5000*5000

абстрактный флаг Бангладеш

1200*1200

в первоначальном письме векторный дизайн логотипа шаблон

1200*1200

три группы 3d реалистичное декоративное яйцо с золотым цветом на гнезде bd с золотым всплеском текстовый баннер

5000*5000

15 августа Бангладеш Национальный траур

1200*1200

облака комиксов

5042*5042

витамин b3 ниацин вектор витамин золото масло таблетки значок органический витамин золото таблетки значок медицина капсула золотое вещество для красоты косметическое здоровье промо реклама дизайн 3d комплекс витаминов иллюстрация

5000*5000

серые облака png элемент для вашего комикса bd

5042*5042

витамин b3 логотип значок дизайн типы

1200*1200

схема бд электронный компонент технологии принципиальная схема технологическая линия

2000*2000

рамка флаг бангладеш с текстурой бумаги

1200*1200

в первоначальном письме bd логотипа

1200*1200

облака небо комикс мультфильм

5042*5042

желтые глаза напуганы комикс мультфильм

5000*5000

комикс бд страшно один темно

5042*5042

дизайн логотипа bc значок буквы b

8333*8333

испуганные оранжевые глаза комиксов

5000*5000

Золотая буква b логотип bc письмо дизайн вектор с золотыми цветами

8334*8334

логотип bc

1200*1200

в первоначальном письме bd шаблон векторный дизайн логотипа

1200*1200

круглая буквица bd или db дизайн логотипа вектор

5000*5000

bd письмо логотип

1200*1200

испуганные глаза комиксов

5042*5042

в первоначальном письме bd шаблон векторный дизайн логотипа

1200*1200

в первоначальном письме bd логотип шаблон

1200*1200

bd письмо логотип

1200*1200

круглая буквица bd или db logo

5000*5000

день независимости бангладеш

1500*1500

bc beauty косметический логотип дизайн вектор

8542*8542

b8 b 8 письма и номер комбинации логотипа в черном и gr

5000*5000

bd письмо логотип

1200*1200

Корпус

: Освоение границы | Общество культурной антропологии

Комментарии рецензента

Исследования фотографических фигур как метод этнографии?

Зейнеп Деврим Гюрсель

Начало — это не только действие; это также настроение, вид работы, установка, сознание.
—Эдвард Саид

Этот фоторепортаж знаменует начало нового раздела на веб-сайте Cultural Anthropology .Как отмечает Саид в другом месте, начало — это не только то, что человек делает, но и то, о чем он думает. Мои комментарии ниже связаны с этим вступительным фотоэссе Дэнни Хоффмана и размышлениями об этом разделе и визуальной антропологии в более широком смысле. Начало — это время подумать о параметрах предприятий — в данном случае о потенциальных возможностях использования фоторепортажей в антропологии. Каковы будут нормы этого нового раздела: всегда ли фотографии будут антропологами? Что делает фотографию интересной с этнографической точки зрения? (Это может сильно отличаться от журналистской, исторической, художественной или педагогической ценности фотографии.) Всегда ли текст, изображения и макет создаются одним и тем же человеком? Учитывая онлайн-презентацию, будет ли возможность включить мультимедиа? Короче говоря, это конкретное начало дает возможность коллективно подумать о фоторепортаже как о режиме этнографии и поразмышлять о статусе визуальных этнографий в нашей дисциплине сегодня.

Формируя объем работ

В своем удачно озаглавленном «Корпус: разработка границ» Дэнни Хоффман дал нам богатый и провокационный набор текста и изображений, которые заставляют нас задуматься не только о трудах, стоящих за войной и добычей полезных ископаемых поблизости. границы Сьерра-Леоне, но и на фоторепортаже как в режиме этнографии.Хоффман исследует здесь множество границ: границы между народами, между текстом и изображениями, между различными визуальными жанрами и между формами работы. Другие зрители / читатели обязательно пополнят этот список. Я хотел бы сосредоточиться на том, что Хоффман считает своим концептуальным центром. Определяя причину выбора визуального режима для этого исследования, он отмечает: «Центральное значение тела для этого режима работы и работа, которую горнодобывающая промышленность выполняет над телом рабочего, — это то, что оживляет этот проект как визуальный элемент. этнография.«Я обращусь именно к этому вопросу анимации.

Объектом анализа в этой этнографии являются материальные тела этих молодых людей и то, как они формируются в результате их различных трудов по созданию мест, будь то место шахты или нация. Соответственно, эти образы трудящихся молодых западноафриканских мужских тел намеренно не представлены в одном из классических приемов визуальной антропологии: в жанре пошагового процесса или способа производства. Хоффман не пытается научить нас процессу добычи алмазов.Его расследование касается изготовления тел, а не алмазов. Я серьезно отношусь к заявлению Хоффмана о том, что «этот проект не является посредником в создании фоторепортажа как такового, а является попыткой использовать фоторепортаж в качестве метода этнографии». Однако фоторепортаж — это тоже работа, и я хочу вкратце остановиться на создании такого тела, чтобы лучше рассмотреть его как метод этнографии.

Фоторепортаж — это специально организованная коллекция изображений, часто с текстом, повествование, в котором визуальные элементы создают темы и диалоги.Хоффман работает здесь фото и текстовым редактором, а также антропологом. Следовательно, чтобы использовать этот фоторепортаж как метод этнографии , нам нужно думать не только об отдельных изображениях, но и о том, как они были организованы. Другими словами, я считаю, что фотография или конкретный набор фотографий представляет интерес для антропологов не только из-за того, что находится на изображении (ах), но также и в том, как они вступают в диалог с другими изображениями, текстом и / или антропологическими вопросами.К счастью, эссе Хоффмана содержит подсказки относительно того, как антрополог работал над этой совокупностью образов. Делясь своими визуальными стратегиями и редакционной логикой, Хоффман придает проекту некоторую рефлексивность, даже если он утверждает, что его меньше интересует способность фоторепортажа к рефлексивности.

Работая против повествовательных ожиданий, присущих жанру фоторепортажа, Хоффман заявляет, что он не намерен включать в свои фотографии сюжетную линию. Его жанр — «размышления на тему», а не «рассказывание историй».Он утверждает, что этот выбор в синхронном визуальном жанре обусловлен тем, что «работа по добыче полезных ископаемых сама по себе не имеет повествовательной дуги» и является «бесконечно повторяющейся». Действительно, одним из самых ярких образов в эссе является захватывающий триптих, на котором трое мужчин просеивают песок и гравий в затопленной яме. Хотя они представляют собой серию изображений, они также могут быть единой линией работающих тел, поскольку повторяющийся характер их работы делает невозможным узнать, читать ли триптих справа налево или наоборот.Таким образом, фотография Хоффмана умудряется передать явную плотность повторяющегося ручного труда: очевидно, что три кадра должны иметь хронологию и, строго говоря, некоторую форму повествовательной дуги и диахронической структуры, но макет триптиха изображает не три отдельных тела, просеивающих песок. конкретное место и время, но функционирует как синхронное представление рабочей силы.

Творческий выбор Хоффмана в планировке позволяет ему представить не только работающих людей, но и рабочую силу, совокупность доступной рабочей силы.Взаимозаменяемые фотографии подчеркивают взаимозаменяемость рабочих тел и визуально воспроизводят культуру, в которой Хоффман говорит нам, что молодые люди едут на велосипеде через шахты региона, мужчины, которые «прибывают и уезжают как чужие». В этом триптихе, а также на двух изображениях, показывающих тела, работающие бок о бок, если не обязательно совместно, Хоффману наиболее успешно удается создать «этнографический портрет формы и фактуры работы».

Такой проект в фотографии — действительно очень амбициозный проект.Ибо хотя можно сфотографировать труд человека, гораздо труднее представить себе более абстрактную или расплывчатую политическую экономию или социальные круги, поддерживающие добычу алмазов. Хоффман заявляет, что, хотя текст «может отобразить более крупную политическую экономию, в которой расположены рудники и шахтеры», сами по себе изображения не подходят для этой задачи. Вместо этого он заменяет дисциплинированное изучение «грубой физической силы человеческой формы». Полученные изображения организованы в виде «коллекции этюдов фигур». Это заимствование художественного жанра, исследования фигур, дает возможность выявить потенциально дискомфортную эстетическую природу проекта: вот антропологический проект, предлагающий нам, «антропологам», взглянуть на точеные черные тела и обратить внимание на доиндустриальные работы. они делают.Хоффман, по его собственным словам, дублирует то, что он считает видимой работой алмазных рудников. Эти тела прекрасны не только на профессиональных фотографиях Хоффмана; скорее, как сообщает нам Хоффман, «работа формирует тело невероятно изысканными способами, хотя и сопряжена с большим риском и большими затратами». Одна форма производства заменяется другой: точеные тела на точеные камни. И эта фотография, и работа по добыче полезных ископаемых эстетизируют доиндустриальный труд. Видны стройные тела; риск и расходы — нет.

Обученный Кэтрин Лутц и Джейн Коллинз (1993) основополагающий Чтение National Geographic , мы должны постоянно спрашивать, для кого и кем проводится эстетизация. Отсутствие даже простых подписей с информацией о местонахождении и датах может способствовать тому, что, по мнению Хоффмана, является продуктивной «дезориентирующей резкостью» в этих изображениях работающих тел. Тем не менее, отсутствие подписей также оставляет эти фотографии незакрепленными, что, возможно, делает видимым момент, когда «временное смещение» также проявляется в тех фотографиях, которые были сфотографированы антропологом.Обсуждение Хоффманом поразительного доиндустриального труда, которое, как он утверждает, будет невообразимо для большинства зрителей (несмотря на плотную локальную и международную сеть, которую показывает его этнография), предполагает, что критика, содержащаяся в книге Иоганна Фабиана (1983) Time and the Other , остается актуальной. В то время как другие работы Хоффмана (2005, 2007a, 2011) свидетельствуют о его длительном и сложном этнографическом взаимодействии с молодыми людьми в этом регионе, на фотографиях или в тексте здесь мало что явно контекстуализирует фигуры, которые он изучает.Для зрителя / читателя эти человеческие формы остаются анонимными человеческими формами. Говоря более провокационно, чем эти фотографии отличаются от исследований передвижения человека Мэйри или Мейбриджа в конце девятнадцатого века? Примечательно, что их снимают не в студии, а в основном в поле с мужчинами, предположительно в их повседневных привычках одеваться (или раздеваться). Тем не менее, фигуры на изображениях остаются анонимными и вне исторического времени.

Хоффман — не только искушенный и высококвалифицированный фотограф, но и ученый, знакомый со многими различными фотографическими традициями (см. Хоффман 2007b), позиция, которая требует от нас еще более серьезного отношения к его редакционным решениям.Он, без сомнения, хорошо знаком с часто повторяющейся критикой изображений, передающих красивый ужас и лишения (например, мучительный физический труд), поскольку он цитирует единственный проект, в отношении которого такая критика высказывалась наиболее публично: проект Себастьяно Сальгадо Workers . Хоффман, кажется, серьезно пытается решить, как выйти за рамки таких дебатов, которые являются продуктивными в качестве критики, но не создают альтернативных способов визуализации. Поощрение либо менее эстетичных изображений, либо исключительно изображений досуга и комфорта, либо полный отказ от визуального производства, безусловно, были бы безвкусными решениями.В конце концов, фоторепортаж стал популярной и влиятельной формой визуальной коммуникации в середине двадцатого века отчасти потому, что доставлял эстетическое удовольствие. Визуалист Ариэлла Азулай (2008) предлагает избавиться от различия между эстетическим и политическим, подчеркивая, что «никакие изображения не могут существовать вне эстетического плана». Освободившись тогда от эстетической / политической бинарности, мы должны вместо этого строго придерживаться политических ставок эстетики. Проект Хоффмана обязывает нас не просто смотреть на то, что эстетически приятно, но и спрашивать, как то, что эстетически привлекательно, стало таким.Для кого значима эта красота? Для кого эти тела «изысканные»? Что может быть более подходящим для такого проекта, чем алмазные рудники — это беспокойное место пересечения красоты с мировой политикой и экономикой?

Фигурное этюд как участник-наблюдение

Идея Хоффмана о фоторепортаже как о сборнике фигурных этюдов особенно провокационна для антропологии. Если изучение фигур — это «представление, созданное для учебных целей с использованием живой модели в качестве предмета», то не является ли это еще одним способом этнографии, основанным на включенном наблюдении? Я хотел бы здесь вернуться к вопросу о том, что оживляет проект как визуальную этнографию.Чем использование фоторепортажа в качестве метода этнографии отличается от иллюстрации полевых исследований или антропологических находок? Как антропологические знания могут оживить фотографический проект, независимо от того, находится ли камера в руках антрополога или нет? Что наиболее важно для наших целей здесь, какое научное участие может оживить фоторепортаж в аудитории антропологов?

Работа Азулая — чрезвычайно полезная провокация для визуальной антропологии. ¹ В своей последней книге Гражданский договор о фотографии (Азулай, 2008) она призывает к антропологическому взаимодействию с фотографиями, не называя его как такового:

Фотография имеет печать фотографического события и реконструирует это событие требует большего, чем просто определение того, что изображено на фотографии.Нужно перестать смотреть на фотографию и вместо этого начать ее смотреть. Глагол «смотреть» обычно используется для обозначения явлений или движущихся изображений. Это влечет за собой измерения времени и движения, которые необходимо заново вписать в интерпретацию неподвижного фотографического изображения.

Просмотр фотографий для Азуле перемещает дебаты о фотографии за пределы дуалистических отношений между зрителем и фотографией (как она утверждает, имеет место в работах Ролана Барта и Сьюзен Зонтаг) в пространство социальных отношений между фотографом, зритель и фотографируемый.Азулай настаивает, что сфотографированный объект — не просто видимое присутствие, а активный участник. Универсальная обоснованность и политические разветвления этого более крупного утверждения заслуживают более длительных дебатов, выходящих за рамки настоящего обзора. Однако, если, как в работе Хоффмана здесь, нас интересуют фотографии, основанные на длительных антропологических полевых исследованиях, сделанные самим антропологом, участвовавшим в наблюдении, утверждение Азулая о том, что фотографируемый является активным участником, может показаться само собой разумеющимся. фоторепортаж для использования в качестве этнографии.Другими словами, прочитав другую работу Хоффмана, я не сомневаюсь, что его исследования основаны на длительных взаимодействиях с информаторами, чьи жизни он наметил через значительные изменения. Но как это видно на фоторепортаже перед нами? Просмотр фотографий Хоффмана может вызвать то, что Дебора Пул (2005) называет продуктивной формой подозрений. Например, это может побудить нас задуматься за рамки обычной критики фиксации аборигенов как определенных расовых типов вместо того, чтобы спросить: как же фотография одновременно осаждает и разрушает прочность расы как визуального и концептуального факта?

Конечно, раса — это не то, о чем Хоффман обращается явно, по крайней мере, не в тексте этого фоторепортажа, и все же это часть чрезмерного описания, которое нельзя отредактировать из его изображений.Хоффман признает, что эти фотографии представляют собой привилегированный взгляд, но хочет, чтобы они не касались (или его) взгляда как такового. Тем не менее, мне остается только гадать, сможет ли фоторепортаж как метод этнографии когда-либо избежать внимания. Это не аргумент в пользу явно саморефлексивной работы. Скорее, это призыв к рефлексии, которая не вращается вокруг себя — конкретные встречи Хоффмана в полевых условиях в 2010 году — но вместо этого позволяет зрителю / читателю реконструировать фотографическое событие как толстое описание, неподвижное изображение со всем социальный и политический контекст, который он подразумевает.Хоффман намеренно отвлекается от способности фоторепортажа к рефлексивности в пользу его способности к порождающим нарушениям. Я менее убежден в том, что эти двое разделимы.

Хоффман пишет, что он избегает как рефлексивности, так и повествовательной дуги из-за своего «желания ограничить объем материальной встречи тела шахтера с этим способом работы и исследовать возможность его быстрого преобразования в другие формы насильственного труда. «Теперь, даже если бы на фотографиях было возможно сделать видимым материальную встречу тела шахтера с горными работами, показывая тело в процессе труда или над которым работает сама работа,« это легко можно было бы перевести в другие формы насильственного труда ». познаваемый зрителем / читателем только благодаря текстовому сообщению антрополога о своей встрече с шахтерами.Как можно было бы сделать такое исследование более заметным для зрителя / читателя? Хотя я полностью согласен с Хоффманом в отношении потенциала фоторепортажа как метода этнографии, в духе участия в плодотворном разговоре о визуально анимированной этнографии, я хочу поговорить о нескольких областях этого конкретного фоторепортажа, в которых я полагают, что визуальная этнография могла быть продвинута еще дальше.

Как можно представить себе цепочки труда во временных лагерях или социальных кругах, поддерживающих алмазную экономику? Хоффман упоминает об этих вещах — ограничивая их, то есть текстом, — тогда как он мог бы пригласить их в более сложное поле зрения.Триптих, изображающий мужчин, путешествующих по лесу и играющих в футбол, кажется началом в этом направлении. Что могли бы добавить к этому очерку фотографии упомянутых палаток между старыми домами или скваттеров на развалинах школы или недостроенной мечети? Могут ли они что-нибудь умалить?

Хоффман важно анализирует размытые границы между рабочими бригадами и отрядами ополченцев и приводит поразительный аргумент в пользу того, что для многих молодых людей существует «качественное сходство между задачами и наградами в боевых действиях и задачами и наградами за добычу полезных ископаемых, кампанию или прослушивание. прорезинивать.В настоящее время визуальным аргументом в пользу этого является собственная интерпретация Хоффманом первого кадра в сериале. Согласно тексту, озвученному Хоффманом, мы должны здесь увидеть исчезновение различия между войной и работой со стороны молодых людей. Действительно ли изображение стирает это различие? Война не видна в этом кадре, а только в комментарии автора. Как бы мы отреагировали на фоторепортаж, состоящий из фотографий, на которых изображены молодые люди, занятые добычей полезных ископаемых, боевыми действиями, агитациями и простукиванием резины, отредактированные вместе? Я имею в виду блестящее использование Жаном Рушом сопоставления для создания визуальных аргументов, таких как знаменитый разрез между церемонией одержимости духом Хаука и колониальной британской военной процессией в Les maitres fous (1954).Как такое сопоставление может функционировать в неподвижной визуальной среде?

В качестве альтернативы, чтобы сосредоточить внимание исключительно на теле шахтера, есть ли на теле отметки или жесты, стирающие границы между войной и работой? Например, рассказы о шрамах? Портреты как войны, так и работы передаются по-разному — хотя, возможно, и не эстетизируются — из-за физических шрамов, оставленных на рабочей силе за этой деятельностью. Этот тип фоторепортажа почти наверняка потребует либо значительно большего количества этнографического текста для каждого изображения, либо, возможно, добавления аудиоинтервью.Фактически, сопроводительный текст Хоффмана начинается со слов «звуки на рудниках» и представляет собой размышление длиной в параграф о том, что можно, а что нельзя зарегистрировать на слух на рудниках Майенгема. Можем ли мы думать о мультимедиа как об этнографии? Что можно было бы потерять или приобрести, если бы эта работа была мультимедийным произведением, а не фоторепортажем? Будет ли это оживлять другую форму взаимодействия?

Статус фоторепортажа

Этот обзор «Корпус: Освоение границ» написан для запуска раздела «Фотоочерки» на веб-сайте Cultural Anthropology .С одной стороны, меня воодушевляет эта инициатива, и для меня большая честь участвовать в этом вступительном разговоре. Как ученый, приверженный визуализации как области, а также способу исследования и форме этнографической репрезентации, я вдохновлен и воодушевлен тем, что на одной из наиболее заметных веб-платформ дисциплин должны быть фотоочерки. И все же меня беспокоит, что таким проектам, как этот фоторепортаж, присваивается другой, менее серьезный статус. Что зрители / читатели подумают об отсутствии слепого рецензирования или редакционного процесса? Меня интересует не только академическая справедливость, но и то, как отсутствие таких процессов, присущих публикации текстов, способствует восприятию визуальной науки.

Нам нужно критически относиться не только к фотографии, но и к тому, как создаются изображения. Брокеры изображений — это люди, которые действуют как посредники для изображений, перемещая их или ограничивая их перемещение, тем самым позволяя или контролируя их доступность для новой аудитории (Gürsel 2012). Открывая эту форму фоторепортажа, Общество культурной антропологии (SCA) выступает в качестве посредника по созданию изображений. Каковы же условия этого посредничества? Продвигает ли этот новый формат онлайн-фотоэссе визуальную этнографию или еще больше ее маргинализирует? Например, Cultural Anthropology опубликовала прекрасную статью Хоффмана «Насилие, как раз вовремя: война и работа в современной Западной Африке» всего за несколько месяцев до этого онлайн-фоторепортажа.В статье нет изображений. Фотографии, входящие в состав «Корпус: разработка границ», явно основаны на тех же этнографических исследованиях и теоретических соображениях, однако они публикуются отдельно и, очевидно, с другим набором академических — или это эстетических? — ожиданий. Я приглашаю всех нас обсудить достоинства и затраты этого разделения изображений в издательской программе SCA и считаю, что это очень своевременное обсуждение для дисциплины в целом. ²

Недавно было опубликовано двадцать пятое юбилейное издание Writing Culture с предисловием (бывшим редактором Cultural Anthropology ), в котором подчеркивается, как оно изменило лицо этнографии.Интерпретативная антропология вдохновлялась желанием «внести свой вклад в повышение видимости творческих (и в широком смысле поэтических) процессов, посредством которых« культурные »объекты изобретаются и рассматриваются как значимые». Возможно, нам следует относиться к такой годовщине как к новому началу, не для того, чтобы вернуться к уже утомленным дебатам, в которых все давным-давно поставили свою позицию, а для того, чтобы воспользоваться возможностью, чтобы строго исследовать способы этнографии для нового поколения. Тщательно обсудив я -рефлексивность, возможно, пришло время для медиа / модальной рефлексивности.

Пора приступить к оценке антропологической науки не только по ее содержанию, но и по выбранной среде. ³ Я, конечно, не имею в виду, что теперь ко всем статьям по антропологии должны быть прикреплены поверхностные изображения или мультимедиа. (Колонизация аудиторных лекций с помощью обязательной PowerPoint является достаточным доказательством того, что обязательные наглядные пособия ни в коем случае не обязательно освещают.) Скорее, в момент, когда многие антропологи используют разные формы медиа, теперь возможно и имеет смысл сделать выбор средний — один из аспектов оценки антропологической работы.Было проделано много работы, чтобы сделать визуальную работу в антропологии законной, как, например, в «Руководстве по оценке этнографических визуальных медиа», созданном Обществом визуальной антропологии. Но я спрашиваю, подошли ли мы к моменту, когда мы спрашиваем не о том, является ли конкретная визуальная этнография адекватной, ценной или должна «считаться», а начинаем с вопроса: каков режим этого этнографического исследования и как можно мы занимаемся этим аналитически строго? Различные способы и среды требуют, чтобы производители, брокеры и читатели / зрители разрабатывали новые формы строгого аналитического взаимодействия.Чему нам еще нужно научиться в качестве дисциплины, чтобы обсуждать затраты и выгоды от использования различных средств массовой информации? Спросим ли мы когда-нибудь: был ли текст лучшим способом для этой этнографии? Я считаю, что формулировка ответов на такой вопрос поможет развить аналитическую строгость в СМИ. Я надеюсь, что многие из вас присоединятся к этому разговору и внесут свой вклад в обсуждение не только использования фоторепортажа в качестве метода этнографии, но и теоретических утверждений и этнографических материалов, которыми поделился Хоффман.

Примечания

1. Работа Азулая в этом смысле похожа на работы художника и критика Аллана Секулы и историка искусства Джона Тагга, и действительно основывается на работе обоих.

2. Это правда, что фильмы собираются на ежегодном собрании Американской антропологической ассоциации, а не объединяются в группы. Однако это новое начало, и начало — это момент, чтобы задуматься о формах.

3. Меня интересует участие в дискуссии о том, как визуальная наука может наиболее эффективно участвовать в разнообразных антропологических беседах.Меня вдохновляет «Этнографическая терминалия» как «проект, направленный на развитие художественных практик среди антропологов и других исследователей или критиков культуры», который является аналитически острым и в высшей степени рефлексивным к средствам массовой информации. Его веб-сайт играет центральную роль в его усилиях по обеспечению большего признания работы визуальной антропологии, служит одновременно инструментом для продвижения и архивом для легитимации. Все вместе, все, кто участвует в «Этнографических терминалиях», творчески отметили границы и границы, не превознося их, и начали плодотворный разговор о терминах этнографии.Тем не менее, этот разговор происходит на другом веб-сайте, который, возможно, не будет интересен тем, кто еще не занимается какой-либо формой визуальной антропологии. Начало, частью которого является этот обзор, требует обдумывания ставок и продуктивных возможностей проведения аналогичных официальных бесед на веб-сайте Cultural Anthropology .

Not Just Bodies

by Alan Klima

Широкие мазки Дэнни Хоффмана и резко сопоставленные фигуральные полосы цвета и оттенка являются осознанными и преднамеренными вызовами для разговора о возможных значениях фотоэссе для современной антропологии.

Мне очень нравится эстетический взгляд изображений, я понимаю попытку автора разместить этот стиль для читателя и понимаю попытку автора объяснить, почему стиль не является другим. Хотя иногда чтение является стратегическим отражением критики шаблонов, с которыми читатели могли столкнуться в прошлом и спрятать их в заднем кармане, если им когда-нибудь представится случай снова натолкнуться на изображение, размышления о визуальной антропологии действительно достигаются, по крайней мере, , это подчеркивание сильного чувства эстетической цели Хоффмана, на которое я бы далее обратил внимание в абстрактных и формалистических элементах его композиции изображения.Хотя эти фотографии все еще напоминают эстетику фотожурналистики, для меня эти фотографии немного склоняются к абстрактному в их широких цветных пятнах и крупных формах, и меньше к прозаической сенсационности, к которой стремится фотожурналистика.

Я не нахожу фотографии хоть немного шокирующими, кроме как «вау, почва может так выглядеть!» И это даже тогда, когда я окружен столь же блестящей, хотя и окрашенной в красный цвет, почвой Таиланда. Я также не видел содержания или формы того, что изображено на фотографиях, как «качественно идентичного» войне, ни того, что изображение не стирает различия между работой и войной (в то время как текст может только различать их), как утверждает автор.Фактически, вопреки мнению автора, мне нужно было бы объяснить в тексте, почему именно они такие же, как война; иначе я этого не увижу. И все же я не уверен, что стал бы. Только в качестве изображения, я должен сказать, что нахожу их качественно идентичными выращиванию риса в сельском Таиланде, и мне потребовалось бы много слов, чтобы скрыть мои глаза.

Непреклонный стиль и позиция изображений сами по себе, тем не менее, достигают поставленной Хоффманом цели — дать сильный толчок для нового значения воспроизводимого образа в антропологии.Напротив, то, как он характеризует это вмешательство, стоит немного спросить.

Предположение Хоффмана, кажется, основывается на идее, что фотографии передают жестокий труд и что это шокирует зрителя: «Для большинства зрителей изображение тел, обработанных и работающих таким образом, поразительно». Хотя я очень ценю фотографии и нахожу в них что-то неприятное, это не связано с тем, что я видел суровые работы, изображенные на них. То, что я вижу на любой данной фотографии — как изображение, не говоря уже о том, что мне сказали, что есть — это люди, копающие лопатой, роющиеся в воде и т. Д., то, что я вижу все время, и думаю, это так же знакомо большинству зрителей. Еще более любопытно услышать, что это «не производительный труд постиндустриальных квалифицированных торговцев, единственная форма ручного труда, с которой регулярно сталкивается большинство жителей глобального Севера». Неважно, что это эссе на веб-сайте Cultural Anthropology , посетители которого, вероятно, не ограничиваются постоянным проживанием на глобальном Севере — мой университетский дом находится в Северной Калифорнии, где ручная работа под палящим солнцем изобилует и не может не работать. быть увиденным.Сколько еще мест на глобальном Севере должно быть похоже на Калифорнию? Я вырос в семье академика и художника на другом берегу, и долгие периоды моей юности, как и многим окружающим меня людям, приходилось проводить в ручном труде, сгибая листы металла до той же сорока пяти градусов. часами напролет или укладывать горы бревен и повредить свое тело. Не то чтобы это помогло мне хоть чуть-чуть ассимилировать или понять реальность добычи алмазов (ну, немного). Дело в том, что без рассказа истории о действиях, изображенных на фотографиях, мало что может отличить их от всех других форм неквалифицированного ручного труда, которые очень близки и распространены на Севере, если вы только немного осмотритесь, и везде в этом отношении.Деструктивно или продуктивно, это невозможно отличить по изображению. Люди стоят по колено в воде и нагибаются, выращивая рис, и это уже тысячи лет. Сама по себе добыча аллювиальных алмазов может шокировать, но это не те сенсационные фотографии, которые могут доставить ее одним махом. Стереотипная цель фотожурналиста — донести шокирующие новости или стереотипная цель этнографа — привнести экзотическую инаковость — просто не достигаются в этих простых сценах того, что визуально является вездесущим.

Однако я не отрицаю утверждение Хоффмана о том, что в этой фотографии есть что-то неприятное, и мой интеллект не позволяет мне отрицать, что здесь, в этой добыче алмазов, может быть что-то, что на самом деле безумно жестче, чем все, что я обычно увидеть среди рабочих-мигрантов на горячих, покрытых дымом равнинах Калифорнии или — конечно же — испытать на себе. Но мы должны понимать, что только изображение может передать этот материальный уровень труда, материальность, которая этнографически экзотична для Севера и, таким образом, определяет цель этого фоторепортажа: «преодоление ограничений текста для визуального изучения окружающей среды». материальность пограничной формы работы », где« тела горняков полностью обнажены тяжелой повторяющейся работой и тяжелым повторяющимся ландшафтом », и, следовательно, существует« чрезмерность изображений, которые называют работой и трудом, когда отображается как текст на странице, просто не может быть зарегистрирован.”

Но что неприятно, так это не непривычность неквалифицированного ручного труда, а тот факт, что на самом деле вообще не шокирует просмотр этих фотографий, и все же каким-то образом так и должно быть. Этот , он должен быть интегрирован в композицию и привлекательность этих фотографий: эстетические формы сцен, особенно земли и тела, бросаются в глаза своей формой, но, тем не менее, не полностью уловлены, учтены, реализованы как контент, как реальный опыт, по крайней мере, не как изображение.Более того, отсутствие шока становится еще более очевидным благодаря его сочетанию с абстрактными формами эстетической красоты. Это красота фотографий и одновременное богатство присутствия почвы и тела, создающее резкое разъединение, которое одновременно привлекает внимание к борьбе, изображенной на фигуре и земле, между фигурами и землей, и борьбе за зрителя. посчитайте, какие силы и силы — не только материя, но и энергия — действуют здесь.

Это оставляет открытым вопрос об опыте этого труда, потому что, на мой взгляд, в изображениях также присутствует человеческая сила, которая поистине удивительна, прекрасна и непостижима, но все же каким-то образом передается в фотографии.

И, что совершенно не похоже на обнаженную материальность ручного труда, как утверждает Хоффман в своих текстуально выраженных взглядах.

Правда, при однообразном, ручном труде бывают боли. Это истощение и нарушение функционирования тела, но есть также все мысли и реакции на эти ощущения в теле, которые, в свою очередь, взаимодействуют с ними, усиливают и изменяют их, процесс, который при внимательном наблюдении показывает, что он невозможно сказать, где одно начинается, а где заканчивается другое.И в любом случае сознание необходимо для того, чтобы возникло какое-либо чувство, в отличие от трупа, зомби или пациента под общей анестезией, где материальность существует, а боль и страдание — нет.

Опыт ручного труда — это не просто материальный факт, и ни один рабочий никогда не доводится до чисто материального уровня. Фактически, труд проявляется в мысленной среде, включая всевозможные мысли, реакции и, действительно, истории. Эти майнеры работают над историей, даже если это неочевидно.Даже если для самого майнинга нет повествования, оно есть для майнеров.

И история в ручном труде, пожалуй, самая болезненная сторона всего этого. Какой бы ни была история — а она разнообразна и может меняться — она сидит у вас на плече, умножая себя на новые истории, на сопротивление тому, что происходит, тоску по другой жизни и все виды отчаяния. Одна процедура, которая является абсолютно фундаментальной для выполнения жестокого ручного труда, — это закрывать глаза на эту историю (какой бы она ни была), следить за ее настойчивым возвращением, а затем изгонять и снова изгонять ее снова и снова.Некоторые могут быть настолько хороши в этом, что больше не осознают, что делают. Однако большинство людей, с которыми я разговаривал, никогда полностью не изгоняют эти истории, но они могут на время исключить их. Если вы не можете этого сделать, вы не сможете работать долго, потому что это будет улавливать так называемые материальные ощущения, которые сами уже смешаны с супом из умственной реактивности, и нарушит весь дисбаланс еще более пагубным образом: подробнее боль, вероятно, травмы и болезнь, и уж точно отсутствие желания продолжать.

Таким образом, и простая идея материального труда, и идея, которую предлагает Хоффман, — рассказ и повествование, которые почему-то не присутствуют в дуге простых, повторяющихся рытье почвы (повествование, которое можно определить, притворившись, что литература двадцатого века никогда не произошло) слишком аккуратно закрывают идею труда в материальном мире способом, который слишком долго был слишком обычным.Это также прекрасно вписывается в идею о том, что материальный мир — это сфера изображения и фотографии. Каждому на свое место.

В эссе подходящее место для текста — это описание контекста, установка сцены, объяснение политической и экономической обстановки. Для меня самая неудачная карьера писателя.

Затем появляется образ: делать то, что текст не может, и фоторепортаж становится важным противоядием от написанного слова.

На самом деле, я разделяю с Хоффманом надежду на фоторепортаж — и любые другие проявления антропологии через изображение, которые могут возникнуть, — но если эта надежда заколдована в образе нетекста, а не текста, и каждому дано соответствующее поле зрения. то старые допущения снова подкрепляются, распределяются те же меры неадекватности, которые, с одной стороны, принижают визуальное значение, а с другой — сглаживают текстовое.Фактически, не может быть худшего результата для возрождения визуальной антропологии, чем усиление атрофированной и безжизненной концепции текста, которая, если ее сознательно не придерживаться в этнографическом уме, тем не менее демонстрирует доминирующую роль в значительной части антропологической прозы.

Фотография имеет больше внутренней ценности, чем противоядие от недостатков прозы. Это может быть лучше, чем в антропологии. И, в конце концов, большинство ограничений текста, о котором говорит Хоффман, в антропологии на самом деле ограничены либо самими авторами, либо системой, с помощью которой выбирается и публикуется проза, а не самим текстом.

Вместо этого фотография должна соответствовать случаю и самоутвердиться, не извиняться и не извиняться за свое существование. И для этого может быть полезно в то же время признать огромную силу письма и письменные достижения. На самом деле, совсем непросто сопоставить силу письма при рассмотрении опыта жестокого труда (и такой труд никогда не бывает просто материальным, ни для людей, которые его делают). Для Хоффмана, благодаря его фотографии, согласованное письмо в этой задаче — немалое достижение, и это не было достижением, которое было достигнуто простым переключением носителей.

Образы Хоффмана подошли к этому случаю и, несмотря на то, что он мог бы сказать, открывают для нас наши представления о труде и материальности, а не втискивают их в привычный протектор.

Итак, возвращаясь снова к фотографиям: вместо того, чтобы чувствовать шок от сурового труда, которому я подвергался визуально — на самом деле цель обычного фотожурналиста, могу вас заверить, спросив хотя бы несколько — я поймал себя на том, что пинаю себя, чтобы пытаюсь заставить себя почувствовать крайность переживаемого здесь опыта, но стена фотографий Хоффмана была тем, что я не мог протолкнуть.

Конечно, я не настолько наивен, чтобы разводить руками и объявлять фотографию неадекватной.

Вместо этого я стал еще больше очарован фотографиями и признателен за работу, проделанную Хоффманом. И этот постоянно ускользающий аффект, если хотите, не вина фотографии. На самом деле именно это напряжение так тонко присутствует в фотографиях: каждая часть информации говорила мне, что было что-то экстремальное, особенное, изменение в опыте тел на этих фотографиях, и все же я не могу выбрать это вверх и вместо этого увидеть форму.Этот дискомфорт сам по себе является частью того, что представляет для меня ценность на фотографиях, потому что, тем не менее, постоянное манящее движение пота и земли так сильно присутствует и не позволяет мне перестать пытаться.

Слишком четкая концепция материальности значительно закрывает эти и другие разногласия, закрывая то, что должно быть открытым вопросом о природе труда, в отличие от самих фотографий Хоффмана.

Этот особый вид открытости не так присутствует в ранних работах великого фотографа Себастьяна Сальгадо, например, где повествование в кадре толстое и очевидное, а сцены добычи золота являются очевидным сравнением.Насколько различаются, насколько легко и комфортно в этом смысле фотографии Сальгадо в начале и в середине карьеры, где в барочном понимании возникает перегрузка смысла фантастического и странного, даже босхеподобного ада, вызываемого временами, и волшебным образом так. : удивительно, но с помощью цифр, которые могут быть только когда-либо реальными, в отличие от Босха, который делал это с помощью воображаемых гротескных запросов (или, по крайней мере, те, кто на самом деле не видел ада, могут поверить). В «Сальгадо» радикальное изменение жестокого труда как бы разъясняется нам, и его шокирующая реальность действительно передается через саму сюрреальность композиций.

Если у фотожурналистики самый высокий и недостижимый уровень небес, то это Себастьян Сальгадо.

На этих фотографиях происходит совсем другое. Не уделяется внимания контексту и странным, устрашающим сценам, и остается нечто гораздо более спокойное, удерживаемое в руках абстрактной формы.

И то и другое является — и не является — материальностью, о которой Хоффман правильно говорит, что это важное воспоминание в образах.

Точно: это указывает на земной элемент тела и почвы, на материальный аспект этого, и все же с натяжением — и это то, что так неприятно и вызывающе в фотографиях, — потому что, конечно, нет ничего менее наводящего на размышления о элемент земли, чем абстрактная форма и форма и эстетический баланс света, темноты, цвета и линий на этих фотографиях.В то время как Сальгадо снимал это напряжение с помощью огромных функций повествования своих фотографий, позволяя барочной экстравагантности своего реализма и избытку смысла почти обманчиво отвлекать от того, что можно назвать равным акцентом на фигуральной форме, Хоффман не оставляет нас в стороне: либо оставаться в плену абстракции, что, как он хорошо знает, невозможно для любого заботливого человека, либо покинуть корабль, размышляя о недостижимой связи с опытом такого рода работы, этой жизненной ситуации, этого труда.

Как в прерывающемся, предельном начале и первом снимке серии: еще не потрясенный смывом золотой земли, которая вот-вот ударится о сетчатку на следующих фотографиях, глаз может сначала остановиться вместе с или за паузой в созерцательной позе первой фигуры, которая, возможно, не решается приступить к работе, которая, возможно, изучает работу, которую нужно выполнить, или, возможно, маринует в этот момент после тяжелой работы момент, который длится дольше, чем вы предполагали, и так сложно снова запустить.

Затем вторая фотография из этой серии в основном с теплым освещением: отчетливо холодная цветовая схема, но с первым намеком на то, что действительно должно появиться в остальном: широкие полосы и пятна формы и цвета в резком сопоставлении. На этой фотографии также улавливается первый намек на борьбу, возможно, с истощением или с ограничениями тела, возможно, с почвой. В этой фигуре одновременной работы и отдыха, как и в большинстве обычных повествовательных начал, кажется, что сила и мощь главного героя могут быть побеждены.

Но все это ставится под сомнение из-за неистовой энергии третьей фотографии, где — в кадре под странным углом и акте работы под странным углом — растения расправляют свои ножи, конкурируя друг с другом, чтобы добывать солнце, и тело растет пальцы в безумной гонке за контакт, как говорят, с бриллиантами (которые мы никогда не видим). В этой борьбе растения ищут контакта с солнцем, которое дает, не получая, в проекте, который может закончиться только их смертью, в то время как пальцы, которые копают, сортируют, просеивают ограниченные, невидимые объекты — их проект не умирает.Сам этот поиск бессмертен, поскольку желания и движущие им системы безграничны, никогда не могут закончиться и наверняка переживут эти руки.

В четвертом ракурсе серия обрамлена и раскрашена таким образом, чтобы напоминать сцены купания в « Reassemblage » Трин, есть сопоставление покадровых кадров, напоминающих ее разрыв кинематографической формы, и все же в их приверженности временной серия так непохожа на это тоже. Вот как это делается в классическом этнографическом повествовании : A, B, C соблюдается, в виде эскизов он выглядит как странный панорамный снимок, но крупным планом на самом деле просто представлено интересное исследование сложного действия.

И за это так несовместимо с шквалом высоких ставок на предыдущем изображении.

По пятому изображению не может быть никаких сомнений в эстетической приверженности эссе. Здесь греческое, статное влечение к мужскому телу сочетается с сильнейшим вниманием к большим фрагментам эстетической формы в самой абстрактной и в то же время самой яркой фотографии из этой серии. Среди всех этих больших форм взгляд вскоре притягивается к чему-то, крошечному, замысловатому и источающему пот с поверхности: прохладное напоминание о том, насколько непостижимо — как фотография — опыт этого труда.Никакого тепла не передается в формальных линиях и формах, и тем не менее, вот оно: танец на поверхности, неоспоримое свидетельство, тем более что не ощущается зрителем, бесспорные следы, мерцающие в силе трудового собрания. жара, и борьба, начавшаяся на изображении 2, теперь выглядит так, как будто она колеблется в другую сторону: здесь, под кожей, действует сила неизвестных пределов. Что впечатляет больше? Это тот факт, что эта чудодейственная человеческая сила вообще существует и может быть высвобождена по желанию, как показано здесь, или это факт, более известный из политического и экономического контекста, что это чудо может казаться скованным цепью? является — в том, что не видно в этом конкретном фоторепортаже — силой обуздания власти, присущей социальным структурам, которые, казалось бы, делают необходимой эту тяжелую работу на солнце, силой, уплотненной множеством слияний страха смерти с жадностью к блестящим предметам. с стремлением к прибыли и богатству, жаждой контроля над землей, людьми и другими телами.Но я отвлекся, так как эта фотография не вызывает этого устрашающего трепета. Он властен властью, только властью.

Итак, на изображении 6 неудивительно, что — возвращаясь в прозаический мир — даже море золотой грязи не может победить этих маленьких фигур, которые в более уравновешенной, менее сенсационной версии фотожурналистики демонстрируют действие это определяет их в их жизни-в-этом-тексте.

В следующем виде несколько дизъюнктивный ряд в прерывном семиозисе:

Путешествие внутрь.

Тогда человеческая воля повлияла на природу, вонзив ее в землю, как когти чудовища.

Но. . .

неглубоко,

в более широком масштабе и

Наконец, стремительная жизнь — опять же — этой силы, которая не может быть удержана в рамках труда, не в рамках эксплуатации: сила удивительной досягаемости , разворачиваясь в тусклом свете дня на огромном раскате энергии, несущейся за пределы боли, за пределами всех скрипучих криков тела, которое умирает в каждый момент.

Умирает, но это не беда.

Неважно.

И теперь, на изображении 8, снова возвращаясь к странному оранжевому свечению почвы, здесь есть что-то вроде удара, но почти запоздалое. Одна нога едва парит над землей, все еще намекает на парение, но невысоко, совсем не летает, а опирается на вес силы, нанесенной на землю, которая в этом обрамлении больше не затмевает и не окружает человека, а похоже, уже уступил ему.

Изображение 9: снова к банальности. В конце концов, это работа. Моменты повторяются. Круги.

И, наконец, тень на бурлящей воде, еще одна фигура господства, позирующая в мастерстве стихий, и все же, в качестве заключительной фотографии, предполагающая также что-то вроде призрака, что-то от материального, просто форма света, просто тень : что, в конце концов, и есть все, что есть на фотографиях. То, что это фотография, свет и тень, — это то, о чем мы не призываем надолго забывать в этом фоторепортаже, если вообще когда-либо.И все еще . . .

И все же просачивающаяся грязь из воды и грязи, мелкие, а также крупные гранулы выжженной солнцем почвы повсюду предполагают так много элементаля, материала, такого резонирующего, тупого и почти осязаемого. Здесь почве дана сила и присутствие, а человеку — вопрос. Власть, и все же какого рода, что за существо?

Основная информация о добыче угля в Аппалачах

На этой странице:

Что такое угольная промышленность?

Вид на водораздел горной шахты и насыпи долины

Добыча угля на поверхности на крутых склонах угольных месторождений центральных Аппалачей включает:

удаление горных вершин,
контур,
площадь,
хайволл и
шнек шахтный.

Операции сосредоточены в:

восточный Кентукки,
южная часть Западной Вирджинии,
Западная Вирджиния,
восточного Огайо и
разбросанных областей восточного Теннесси.

Открытая добыча угля включает:

удаление части или всех горных вершин, чтобы обнажить погребенные пласты угля, и
размещает в соседних долинах излишки:
- «вскрыша» (порода над угольным пластом) и
- «прослойка» (порода между угольными пластами).

Покрыша и прослойка утилизируются в соседних долинах, потому что сломанная порода не сможет полностью уместиться обратно в карьер, а альтернативы захоронения ограничены. Обычный метод избавления от этого излишка почвы и скальных пород состоит в том, чтобы поместить его в инженерные земляные и каменные конструкции, известные как участки захоронения избыточных отвалов или, в просторечии, известные как насыпи из пустотелых пустот, пустотелые насыпи или насыпи долин. В некоторых случаях подземная разработка также дает достаточно грунта, чтобы потребовать строительства насыпей в долинах.

Горные разработки и горные работы на местности позволяют практически полностью вскрыть угольные пласты и сокращают количество рабочих, требуемых до доли того, что требуется традиционными методами, но при этом создают большие объемы избыточных отходов, необходимых для захоронения.

Эти методы добычи включают пять основных этапов:

Слои породы и грязи над угольными пластами и между ними удаляются.
Угольные пласты удалены с помощью излишков грунта и камня, помещенных в прилегающую долину.
Крупногабаритная землеройная техника используется для выемки и удаления угля из нижних слоев.Используемое оборудование зависит от метода и масштаба применяемого метода открытых горных работ.
Переработка начинается по мере продолжения добычи угля.
После удаления угля проводится окончательная рекультивация и озеленение территории. Операция требуется для восстановления шахты до «AOC» или «приблизительных исходных контуров», если только это требование не было отменено агентством, выдавшим разрешение на проведение операции в соответствии с Законом о контроле и рекультивации открытых горных работ 1977 года (SMCRA).

Воздействие на окружающую среду

Как отмечено в отчете EPA за 2011 год Влияние горных выработок и насыпей долин на водные экосистемы угольных месторождений Центральных Аппалачей , горные шахты и насыпи долин непосредственно приводят к пяти основным изменениям экосистем водотоков:

источники и эфемерные, прерывистые и многолетние потоки навсегда утрачиваются с удалением горы и из захоронения под насыпью,
концентрации основных химических ионов постоянно повышаются ниже по течению,
качество деградированной воды достигает уровней, которые являются смертельными для организмов в стандартных тестах на водную токсичность,
концентрации селена повышены, достигая концентраций, вызывающих токсические эффекты у рыб и птиц, и
сообществ макробеспозвоночных и рыб постоянно деградируют.

Кроме того, горные работы на вершинах гор и насыпи долин могут привести к крупномасштабным изменениям ландшафта:

потеря больших участков лесных массивов;
фрагментация лесов; и
преобразование местообитаний (например, леса в пастбища), приводящее к перемещению или потере видов.

В научной литературе предполагается, что ресурсы верхнего водотока, потерянные из-за насыпей долин, не могут быть успешно восстановлены по завершении рекультивации открытых горных выработок

Сводная диаграмма основных наблюдаемых и ожидаемых эффектов горных выработок / насыпей долин на водные экосистемы

Просмотреть текстовое описание этой сводной диаграммы

Текстовый эквивалент сводной диаграммы основных наблюдаемых и ожидаемых эффектов горных работ / насыпей долин на водные экосистемы

Основные наблюдаемые и ожидаемые воздействия горных выработок и насыпей долин на водные экосистемы можно описать как блок-схему деятельности человека по отношению к источникам непосредственного стресса и реакции, иногда включающей дополнительный этап причинно-следственной связи.

Человеческая деятельность в горных выработках и насыпях в долинах включает два основных компонента человеческой деятельности: вскрышные породы и удаление угля; и обработка вскрышных пород.

У вскрышных пород и удаления угля один источник, потеря потока и захоронение, которые, в свою очередь, имеют один непосредственный фактор стресса, уменьшая среду обитания в ручье, что в качестве реакции приводит к снижению качества и количества водных сообществ.

Обработка вскрышных пород имеет два источника: заполнение ендов и задние штабели. Насыпи долины имеют один общий источник с вскрышными отложениями и удалением угля, потерей водотоков и захоронением, что также приводит к уменьшению среды обитания в ручьях как непосредственного фактора стресса.Насыпи долины имеют дополнительный непосредственный стресс-фактор в виде повышенного контакта воды с покрывающими отложениями.

Backstacks также имеет дополнительный непосредственный стресс-фактор в виде повышенного контакта воды с покрывающими пластами. Повышенный контакт воды с покрывающей породой имеет два непосредственных фактора стресса: повышенное содержание селена и повышенное содержание растворенных твердых веществ.

Повышенный уровень селена приводит к усилению деформации водной фауны в качестве реакции, которая приводит к снижению качества и количества водных сообществ в качестве реакции второго уровня.

Повышенное содержание селена также напрямую ведет к снижению качества и количества водных сообществ. Увеличение общего количества растворенных твердых веществ приводит к двум ответным реакциям: уменьшению качества и количества водных сообществ и уменьшению выживаемости, роста и воспроизводства организмов стандартных тестов на токсичность.

Малый водораздел до и после горных работ и создания долины. Заполнение

(См. Текстовое объяснение под диаграммой.)

Примечания: Памятники добавлены для масштабирования.Шкалы различаются между верхней и нижней половинами диаграммы.

A. До добычи. Рисунок в левой части диаграммы иллюстрирует естественный рельеф, геологические пласты и слои почвы, связанные с небольшими горными ручьями на восточных угольных месторождениях.

Долины ручьев (естественные впадины в ландшафте, которые проводят русловой сток) являются наиболее очевидной топографической особенностью водосбора. Однако большая часть воды в небольших водосборах течет под землей через сложную систему:

местных водоносных горизонтов (a),
слияния слоев почвы (б) и
минутных трещин под напряжением в геологических пластах материнской горы (c).

Сухопутные и подземные потоки (обозначены стрелками) образуют выходы или источники (d) и русловые потоки (e), которые объединяют черты всего ландшафта, включая прибрежную растительность и разнообразные биологические сообщества в русле реки.

B. После добычи. Справа тот же водораздел показан после того, как слои горных пород были удалены, раздроблены и отложены в долине ручья.

Плоские поверхности оставшихся слоев горных пород менее проницаемы, что приводит к более высокому поверхностному стоку в канал контроля паводков (f) и насыпь долины (g) (высота указана приблизительно).

Инфильтрация воды через долинные насыпи, подверженные воздействию большей общей площади поверхности пористой неответренной породы (h), создает более канализированные потоки и более высокие концентрации растворенных ионов и следов металлов ниже по течению, где биологические сообщества смещаются в сторону толерантных таксонов таксонов группировка организмов дается формальное таксономическое название, такое как вид, род, семейство и т. д. (i).

Подземные протоки в неповрежденных геологических пластах различаются в зависимости от типов горных пород в них, но уровень грунтовых вод может «подпирать» насыпь долины, повышая уровень воды в насыпи, как показано на (j), увеличивая базовые потоки и воздействие материалов, заполняющих долины. Фотографии макробеспозвоночных, сделанные Грегом Пондом.

Понимание влияния глубоководной добычи полезных ископаемых | MIT News

На столе Томаса Пикока лежит обычный коричневый камень. Размером примерно с картофель, он был в центре дискуссий на протяжении десятилетий. Известный как полиметаллический конкреция, он провел 10 миллионов лет, сидя на глубоком морском дне, на высоте 15 000 футов ниже уровня моря. Узелок содержит никель, кобальт, медь и марганец — четыре минерала, которые необходимы для хранения энергии.

«По мере того, как общество движется к большему количеству электромобилей и использованию возобновляемых источников энергии, будет возрастать спрос на эти минералы для производства батарей, необходимых для декарбонизации экономики», — говорит Пикок, профессор машиностроения и директор Массачусетского технологического института. Лаборатория экологической динамики (END Lab). Он является частью международной группы исследователей, которая пытается лучше понять воздействие на окружающую среду сбора полиметаллических конкреций, процесса, известного как глубоководная добыча.

Минералы, обнаруженные в конкрециях, особенно кобальт и никель, являются ключевыми компонентами литий-ионных батарей. В настоящее время литий-ионные аккумуляторы обладают лучшей плотностью энергии среди всех имеющихся в продаже аккумуляторов. Эта высокая плотность энергии делает их идеальными для использования во всем, от мобильных телефонов до электромобилей, которые требуют большого количества энергии в компактном пространстве.

«Ожидается, что спрос на эти два элемента резко возрастет из-за накопления энергии», — говорит Ричард Рот, директор лаборатории систем материалов Массачусетского технологического института.

В то время как исследователи изучают альтернативные аккумуляторные технологии, такие как натриево-ионные аккумуляторы и проточные аккумуляторные батареи, в которых используются электрохимические элементы, эти технологии далеки от коммерциализации.

«Мало кто ожидает, что какая-либо из этих литий-ионных альтернатив будет доступна в следующем десятилетии», — объясняет Рот. «Ожидание неизвестного будущего химического состава и технологий аккумуляторов может значительно задержать широкое распространение электромобилей».

Огромные объемы специального никеля также потребуются для создания крупномасштабных батарей, которые потребуются, поскольку общества стремятся перейти от электросети, работающей на ископаемом топливе, к сетям, работающим на возобновляемых источниках, таких как солнце, ветер, волны и тепло.

«Сбор конкреций с морского дна рассматривается как новый способ получения этих материалов, но перед этим крайне важно полностью понять воздействие на окружающую среду добычи ресурсов из глубин океана и сравнить его с воздействием на окружающую среду добыча ресурсов на суше », — объясняет Пикок.

После получения начального финансирования от инициативы Environmental Solutions Initiative (ESI) Массачусетского технологического института, Пикок смог применить свой опыт в гидродинамике для изучения того, как глубоководная добыча полезных ископаемых может повлиять на окружающие экосистемы.

Удовлетворение потребности в хранении энергии

В настоящее время никель и кобальт добываются на суше. Большая часть этой добычи происходит в Демократической Республике Конго, которая производит 60 процентов мирового кобальта. Эти наземные мины часто воздействуют на окружающую среду в результате разрушения среды обитания, эрозии и загрязнения почвы и воды. Есть также опасения, что наземная добыча полезных ископаемых, особенно в политически нестабильных странах, может оказаться не в состоянии обеспечить достаточное количество этих материалов по мере роста спроса на батареи.

Полоса океана, расположенная между Гавайями и западным побережьем США, также известная как зона разлома Кларион Клиппертон, также содержит в шесть раз больше кобальта и в три раза больше никеля, чем все известные наземные склады. как обширные месторождения марганца и значительного количества меди.

Хотя морское дно изобилует этими материалами, мало что известно о краткосрочных и долгосрочных экологических последствиях добычи полезных ископаемых на глубине 15 000 футов ниже уровня моря.Пикок и его сотрудник профессор Мэтью Алфорд из Института океанографии Скриппса и Калифорнийского университета в Сан-Диего ведут поиски, чтобы понять, как шлейфы наносов, образующиеся при сборе конкреций с морского дна, будут переноситься водными течениями.

«Ключевой вопрос заключается в том, если мы решим создать шлейф на участке А, как далеко он распространится, прежде чем в конечном итоге упадет на морское дно?» объясняет Алфорд. «Эта способность отображать географию воздействия добычи полезных ископаемых на морском дне в настоящее время является критически важной неизвестной.”

Исследование, которое проводят Пикок и Олфорд, поможет проинформировать заинтересованные стороны о потенциальных экологических последствиях глубоководной добычи полезных ископаемых. Один из неотложных вопросов заключается в том, что проект правил эксплуатации для глубоководной добычи полезных ископаемых в районах за пределами национальной юрисдикции в настоящее время обсуждается Международным органом по морскому дну (ISA), независимой организацией, учрежденной Организацией Объединенных Наций, которая регулирует всю горнодобывающую деятельность на морском дне. Исследования Пикока и Алфорда помогут разработать экологические стандарты и руководящие принципы, которые будут выпущены в соответствии с этими постановлениями.

«У нас есть уникальная возможность помочь регулирующим органам и другим заинтересованным сторонам оценить проекты нормативных актов с использованием наших данных и моделирования до начала операций, и мы сожалеем о последствиях нашей деятельности», — говорит Карлос Муньос Ройо, аспирант лаборатории END Lab Массачусетского технологического института. .

Отслеживание шлейфов в воде

При глубоководной добыче коллекторное транспортное средство может быть доставлено с корабля. Затем коллектор спускается на глубину 15 000 футов к морскому дну, где он всасывает верхние четыре дюйма морского дна.Этот процесс создает шлейф, известный как шлейф коллектора.

«Когда коллектор движется по дну морского дна, он поднимает отложения и создает облако наносов или шлейф, который уносится и распространяется океанскими течениями», — объясняет Пикок.

Коллекторная машина собирает конкреции, которые закачиваются по трубе обратно на корабль. На корабле годные к употреблению конкреции отделяются от нежелательного осадка. Этот осадок возвращается в океан, образуя второй шлейф, известный как шлейф сброса.

Peacock сотрудничал с Пьером Лермузио, профессором машиностроения, науки об океане и инженерии, и Гленном Флиерлом, профессором Земли, атмосферных и планетарных наук, чтобы создать математические модели, которые предсказывают, как эти два шлейфа перемещаются по воде.

Чтобы протестировать эти модели, Пикок намеревался отслеживать фактические шлейфы, образовавшиеся при разработке дна Тихого океана. При финансовой поддержке MIT ESI он приступил к первому в истории полевому исследованию таких шлейфов.К нему присоединились Элфорд и Эрик Адамс, старший инженер-исследователь Массачусетского технологического института, а также другие исследователи и инженеры из Массачусетского технологического института, Скриппса и Геологической службы США.

При финансовой поддержке Программы судовых средств Калифорнийского университета в марте 2018 года команда провела эксперименты в консультации с ISA во время недельной экспедиции в Тихом океане на борту НЭС США «Салли Райд». Исследователи смешали осадок с трассирующим красителем, который они смогли отслеживать с помощью датчиков на корабле, разработанном группой Alford’s Multiscale Ocean Dynamics.При этом они создали карту путешествий перьев.

Полевые эксперименты продемонстрировали, что модели, разработанные Пикок и Лермузио, можно использовать для прогнозирования того, как перья будут перемещаться по воде, и могут помочь дать более четкую картину того, как может быть затронута окружающая биология.

Воздействие на глубоководные организмы

Жизнь на дне океана движется с ледниковой скоростью. Осадок накапливается со скоростью 1 миллиметр за тысячелетие. При таких медленных темпах роста районы, нарушенные глубоководной добычей полезных ископаемых, вряд ли восстановятся в разумные сроки.

«Беспокойство заключается в том, что если существует биологическое сообщество, специфичное для данного района, оно может безвозвратно пострадать от добычи полезных ископаемых», — объясняет Пикок.

По словам Синди Ван Довер, профессора биологической океанографии Университета Дьюка, помимо организмов, обитающих в конкрециях или вокруг них, по мере перемещения шлейфов могут пострадать и другие организмы в других частях водной толщи.

«Может произойти засорение фильтрующих питающих структур, например, студенистыми организмами в толще воды и захоронение организмов на отложениях», — объясняет она.«Также могут быть металлы, которые попадают в толщу воды, поэтому есть опасения по поводу токсикологии».

Исследования «Пикок» на шлейфах могут помочь биологам, таким как Ван Довер, оценить побочный ущерб от глубоководных горных работ в окружающих экосистемах.

Составление правил для морских разработок

Благодаря связям с Лабораторией политики Массачусетского технологического института, Институт является одним из двух исследовательских университетов, имеющих статус наблюдателя в ISA.

«Исследование шлейфа очень важно, и Массачусетский технологический институт помогает с экспериментами и разработкой моделей шлейфов, которые жизненно важны для информирования о текущей работе Международного органа по морскому дну и его базы заинтересованных сторон», — объясняет Крис Браун, консультант ISA. .Браун был одним из десятков экспертов, которые прошлой осенью собрались в кампусе Массачусетского технологического института на семинаре, на котором обсуждались риски глубоководной добычи полезных ископаемых.

На сегодняшний день полевые исследования, проведенные Пикок и Элфорд, являются единственным набором океанских данных о средневодных шлейфах, который существует для помощи в принятии решений. Следующим шагом в понимании того, как шлейфы движутся в воде, будет отслеживание шлейфов, создаваемых прототипом транспортного средства-коллектора. Пикок и его команда в END Lab готовятся к участию в крупном полевом исследовании с использованием прототипа транспортного средства в 2020 году.

Пикок и Лермузио надеются разработать модели, которые будут давать все более точные прогнозы о том, как глубоководные шлейфы горных работ будут перемещаться через океан. Они будут продолжать взаимодействовать с коллегами из академических кругов, международными агентствами, неправительственными организациями и подрядчиками, чтобы получить более четкое представление о воздействии глубоководной добычи полезных ископаемых на окружающую среду.

«Важно получить мнение всех заинтересованных сторон в начале разговора, чтобы помочь принять обоснованные решения, чтобы мы могли полностью понять воздействие добычи ресурсов из океана на окружающую среду и сравнить его с воздействием добычи ресурсов на сушу на окружающую среду», — говорит Павлин.

Доля Китая в добыче биткойнов упала еще до наступления Пекина, исследования показывают

На этой иллюстрации, сделанной 2 июня 2021 года, среди изображений биткойнов и других криптовалют виден китайский флаг. REUTERS / Florence Lo / Illustration

ЛОНДОН, 15 июля (Рейтер) — Доля Китая в мировом производстве биткойнов резко упала еще до недавнего преследования властями майнинга криптовалюты, как показали исследования Кембриджского университета в четверг.

Китай долгое время был центром глобального майнинга криптовалют — энергоемкого процесса. Многие майнеры биткойнов в Китае используют ископаемое топливо, включая уголь, что вызывает опасения по поводу воздействия биткойна на окружающую среду.

Согласно данным Кембриджского центра альтернативных финансов, доля страны в мощности компьютеров, подключенных к глобальной сети биткойнов, известной как «скорость хеширования», упала до 46% в апреле этого года с 75,5% в сентябре 2019 года. .

За тот же период доля хешрейта в США подскочила до 16.8% от чуть более 4%, что делает его вторым по величине производителем биткойнов. Доля Казахстана также выросла примерно до 8%, при этом Россия и Иран являются другими крупными производителями.

Исследование дает редкую возможность взглянуть на глобальные тенденции майнинга биткойнов на фоне растущего беспокойства со стороны таких компаний, как Tesla (TSLA.O), по поводу того, как производится криптовалюта. подробнее

Падение мощностей майнинга в Китае произошло перед тем, как в конце мая Государственный совет Китая предпринял жесткие меры по борьбе с добычей и торговлей биткойнами, сославшись на основные финансовые риски.

Аньхой на востоке Китая стал на этой неделе последней провинцией, объявившей о полном запрете на добычу криптовалюты. подробнее

Крупные китайские горнодобывающие центры, включая Сычуань, Внутреннюю Монголию и Синьцзян, с тех пор приняли подробные меры, чтобы искоренить бизнес, парализовать горнодобывающую промышленность, поскольку шахтеры сбрасывают машины или переезжают в такие места, как Техас или Казахстан. подробнее

Bitmain, крупнейший в Китае производитель машин для майнинга криптовалют, в прошлом месяце остановила продажи из-за запрета на майнинг в Пекине и заявила, что ищет источники питания за рубежом в таких странах, как США, Россия и Казахстан.подробнее

Отчетность Тома Уилсона; Редактирование Тоби Чопра

Наши стандарты: принципы доверия Thomson Reuters.

Сверкающее изображение выделяет землю, разрушенную золотодобычей

Очаровательный снимок перуанской Амазонки из космоса стал ярким напоминанием о запустении, вызванном добычей золота в этом регионе.

На этой захватывающей фотографии, сделанной астронавтом НАСА на борту Международной космической станции, показаны две параллельные, но очень разные реки — естественная и искусственная — протекающие через некогда процветающий тропический лес.Однако теперь, согласно экологическим отчетам, разгул незаконной добычи полезных ископаемых захватил большую часть золотых запасов южноамериканской страны и при этом уничтожил более 250 000 акров леса.

Слева на фото изображена тонкая река Инамбари, но взгляд справа бросается в глаза извилистым участком, освещенным милями золотопромысловых карьеров.

Редкий снимок требовал безоблачных погодных условий и чтобы солнце падало под определенным углом, называемым «точкой блеска», для создания яркого эффекта.

Вблизи зияющая шахта для разведки золота. REUTERS

Независимые горняки, называемые garimperos , отвечают за люминесцентный пояс через легендарный тропический лес Амазонки. В поисках лучшей жизни они спустились на Мадре-де-Диос в Перу, где с 1980-х годов царила золотая лихорадка, вызванная скачком цен на драгоценный металл. Страна является шестым по величине производителем золота в мире. В 2017 году, по оценкам одного исследования, из перуанской Амазонки было вывезено около 155 метрических тонн.

Безудержная добыча золота в Перу с 1980-х годов уничтожила не менее 250 000 акров тропических лесов. REUTERS

Их чрезмерное стремление к богатству оставило после себя кладбище дикой природы и тропической растительности, а также землю, загрязненную ртутью — побочным продуктом добычи золота. процесс экстракции. Ил был настолько богат, что в день можно было выковать от 10 до 15 граммов золота. По данным Nasdaq, цена на золото составляет чуть более 1800 долларов за унцию, или около 64,50 долларов за грамм.

Шахтер кует золото, оставляя при этом залежи ртути.Getty Images

В течение многих лет беззаконная Ла-Пампа, центр враждебной нелегальной горнодобывающей промышленности, была известна своей поддержкой «проституции, современного рабства и организованной преступности» и долгое время была в значительной степени недоступна для посторонних, согласно отчету за 2020 год. в природе. Ученые и земельные власти могли только со спутника наблюдать, как огромные участки тропического леса выкашиваются для наземных исследований.

Горнодобывающий лагерь в Мадре-де-Диос. AFP через Getty Images

В 2019 году правительство Перу объявило военное положение в регионе, изгнав десятки тысяч горняков, которые полагались на эту работу, чтобы заработать себе на жизнь.С тех пор биологи-экологи начали работать с Перу, чтобы исследовать, какие виды деревьев могут выжить в ныне суровой экосистеме.

Phytomining: решение на основе растений, выращиваемое в горнодобывающей промышленности

В парке Кинабалу в Малайзии, который окружает гору Кинабалу, 20-ю по величине вершину в мире, находится никелевый рудник, как никто другой. Вместо тяжелой техники, шлейфов диоксида серы или красных от стока рек вы найдете четыре акра лиственно-зеленого кустарника, за которым с 2015 года ухаживают местные жители.Один или два раза в год они сбривают около фута роста с 20-футовых растений. Затем они сжигают этот урожай, чтобы получить пепельную «биоруду», которая содержит до 25 процентов никеля по весу.

Производство металла путем выращивания растений или фитодобыча уже давно рассматривается как альтернативный, экологически безопасный способ изменить — если не заменить — горнодобывающую промышленность. Из 320 000 признанных видов растений только около 700 являются так называемыми «гипераккумуляторами», такими как P. rufuschaneyi Кинабалу . Со временем они высасывают из почвы такие металлы, как никель, цинк, кобальт и даже золото.

Хотя две трети никеля используется для производства нержавеющей стали, этот металл также скупают производители всего, от кухонной посуды до мобильных телефонов, от медицинского оборудования до производства электроэнергии. Цинк, с другой стороны, необходим для производства красок, резины, косметики, фармацевтических препаратов, пластмасс, чернил, мыла и батарей. И поскольку поставки этих труднодоступных металлов во всем мире иссякают, спрос остается на прежнем высоком уровне.

Идея фитодобычи была впервые выдвинута в 1983 году агрономом Министерства сельского хозяйства США Руфусом Л. Чейни. Другие исследовательские группы, предшествовавшие команде Малайзии, показали, что процесс извлечения металлов с использованием солнечной энергии и углеродно-нейтрального углерода работает на практике — ключевой шаг к привлечению инвесторов в горнодобывающую промышленность, которые настаивали на полевых испытаниях нескольких акров земли, чтобы продемонстрировать доказательство принципа. Самые последние данные о парке Кинабалу, внесенном в список наследия ЮНЕСКО, расположенном на острове Борнео, наконец-то повернули голову промышленности, поскольку они показывают, что чаша весов склоняется в пользу коммерческой жизнеспособности фитодобычи.

«Теперь мы можем продемонстрировать, что металлургические фермы могут производить от 150 до 250 килограммов никеля на гектар (от 170 до 280 фунтов на акр) в год», — сказал Энтони ван дер Энт, старший научный сотрудник Австралийского университета Квинсленда, чья диссертация стимулировал судебный процесс в Малайзии. В середине этого диапазона фермер получит прохладную прибыль в размере 3800 долларов за акр никеля по сегодняшним ценам, что, добавил ван дер Энт, «находится на одном уровне с некоторыми из наиболее эффективных сельскохозяйственных культур на плодородных почвах, при этом эксплуатационные расходы будут ниже. аналогичный.”

Возьмем, к примеру, пальмовое масло — культура, известная своей прибыльностью и ролью в вырубке лесов в Азии и Африке. Фермеры, сажающие масличные пальмы до пандемии, в среднем очищали 2,84 метрических тонны (3,12 тонны) сырой нефти в год, или 2710 долларов в сегодняшних ценах. Для фермеров в Малайзии и Индонезии, где выращивается 90 процентов пальмового масла в мире, выращивание никеля может оказаться более привлекательным вариантом.

«На этом этапе фитодобыча может немедленно развернуться в полном объеме для производства никеля, в то время как фитодобыча для получения кобальта, таллия и селена находится в пределах досягаемости», — сказал ван дер Энт.

В то время как команда ван дер Энта добилась успеха в горнодобывающей отрасли, внедрение фитодобычи пока не идет быстрыми темпами. И это несмотря на то, что сюжет в Малайзии и другие примеры показывают, что, хотя заводы, конечно, менее капиталоемки и более экологичны, чем традиционная добыча, они также более эффективны. Тем не менее, в отрасли, которую ван дер Энт характеризует как устойчивую к изменениям, ближайшее будущее фитодобычи может быть скорее дополнением к традиционному горному делу, чем его заменой.

Несколько индонезийских горнодобывающих компаний по добыче никеля теперь стремятся к сотрудничеству с командой ван дер Энта в Малайзии. «Мы собрали несколько отраслевых партнеров, которые согласились провести испытания в Индонезии», — сказал он. «Но из-за COVID эта разработка в настоящее время приостановлена».

Когда ограничения на поездки снимаются и границы открываются, ван дер Энт надеется показать, что у фитодобычи есть ряд преимуществ, которые традиционная добыча просто не может предложить. «Существует множество нетрадиционных руд, которые можно открыть с помощью фитодобычи», — сказал он.Одним из примеров является обильная почва в тропических регионах, которая обычно содержит от 0,5 до 1 процента никеля по весу, что ниже порогового значения, при котором компания могла бы выгодно внедрить обычную вскрышную добычу.

Энтони ван дер Энт (слева) и его коллега Сукайбин Сумаил, местный полевой исследователь, исследуют P. rufuschaneyi на полигоне в парке Кинабалу. С любезного разрешения Антони ван дер Энт

Открытая разработка месторождений ведется в толстых слоях почвы, содержащих более 1 процента никеля по весу, которые встречаются в таких местах, как Бразилия, Куба, Индонезия, Филиппины и Новая Каледония, территория Франции на юге Тихий океан.Этот процесс включает в себя удаление слоя почвы или породы, называемого покрывающей породой, перед разработкой этого пласта для поиска целевого металла. И это дорого обходится окружающей среде. Поскольку никель трудно извлекать, для этого процесса требуется тяжелое оборудование, работающее на дизельном топливе и производящее углерод, а также крупные установки кислотного выщелачивания, необходимые для отделения металла от руды.

Эти богатые никелем почвы, однако, становятся все более дефицитными — и вполне может быть, что дефицит предложения в конечном итоге заставляет все больше и больше компаний использовать фитодобычу.Это, а также тот факт, что биоруда содержит от 20 до 30 процентов никеля по весу, а также более компактна и дешевле в транспортировке, чем обычные руды, которые колеблются от одного до трех процентов по весу.

Тем не менее, независимо от того, как в конечном итоге сложатся партнерские отношения с Индонезией, маловероятно, что крупные горнодобывающие компании в одночасье поменяют открытые шахты на кустарники. Вот почему фиторемедиация, побочная технология, которая дополняет добычу, а не заменяет ее, может оказаться лишь тонким концом клина.

В настоящее время по мере проведения вскрышных работ окружающий верхний слой почвы засоряется токсичными металлическими отходами. Этот слой обычно приходится выкопать, вывезти и продать на свалки, что часто обходится оператору шахты дорого. В случае добычи угля стоимость реабилитации обнаженных земель в среднем составляет 71 000 долларов на акр. В ЕС Только около 130 миллионов акров земли нуждаются в очистке. Это огромная сумма для горнодобывающих компаний — и это если они вообще решат оплачивать ее.Громкие запросы в Индонезии, Австралии и США показывают, что горнодобывающие компании слишком часто готовы уклоняться от реабилитации.

Остаток, однако, обычно состоит из никеля, кобальта, натрия и кадмия. С помощью небольшой физической или химической обработки почвы можно создать именно те условия, в которых процветают определенные гипераккумуляторы — это так же просто, как посадить семя и извлечь дополнительную руду позже. «Мусор из сокровищ», — как выразился ван дер Энт.

Маркус Рэдфорд, консультант по окружающей среде из Западной Австралии, добавил, что фитодобыча на этих участках — беспроигрышный вариант. Это сделало бы восстановление шахт дешевле, быстрее и проще. Добавьте к этому, что это оживит местную экосистему. «Это способ вернуть, а не отнять», — сказал он.

Фиторемедиация была протестирована во Франции, Греции, Албании и Италии, но эти эксперименты имели разный уровень успеха. Например, в итальянском регионе Тоскана исследователи посадили различные виды тополя и ивы на загрязненных мышьяком пиритовых отходах.Хотя оба растения успешно росли в сложных условиях, уровень извлечения мышьяка не был значительным. Тем не менее, было показано, что мелкомасштабная фиторемедиация во Франции и в других странах позволяет извлекать никель, цинк и кадмий.

Ван дер Энт объяснил, что для того, чтобы горнодобывающая промышленность приняла фиторемедиацию, эта практика потребует поддержки со стороны совета директоров, добавив, что эта поддержка предполагает широкомасштабное внедрение. Однако для увеличения масштабов требуется финансирование, поэтому возникает небольшая проблема с курицей и яйцом.

«Только промышленность задерживает перевод фитодобычи в крупномасштабное применение», — сказал ван дер Энт. «Промышленность неизменно требует демонстрации фитодобычи в полевых условиях, чтобы доказать операционную жизнеспособность, но не готова финансировать такой пилотный проект. Я твердо верю, что как только будет проведена испытанная масштабная демонстрация на местах, это привлечет финансирование ».

Ван дер Энт надеется, что задержка пандемии в Индонезии сделает свое дело.Однако, чтобы быть уверенным, он также планирует увеличить площадь испытаний в Малайзии почти до 50 акров, что потребовало бы применения гидрометаллургической установки промышленного масштаба, которая отделяет целевой металл, в данном случае никель, от его руды посредством среда на водной основе. Им не придется вручную сжигать урожай, как они это делают сейчас — это означает, что процесс будет отрицательным по выбросам углерода, в отличие от того, что ван дер Энт называет углеродно-нейтральным.

Он надеется, что как только ограничения COVID будут сняты, команда вдохнет новую жизнь в термин «плавильные заводы».”

Снимки из космоса показывают масштабы незаконной добычи золота в Перу

В районе Мадре-де-Диос в Перу искусственная пустошь соприкасается с границей тропических лесов Амазонки. За последнее десятилетие мелкие нелегальные золотодобытчики превратили ландшафт из покрытых деревьями болот в пустыню, испещренную загрязненными прудами, в результате чего ртуть попала в местную пищевую сеть.

Множественные правительственные репрессивные меры пытались пресечь эту кустарную добычу золота для защиты национальных лесов, но незаконные операции часто могут сместить местоположение, не привлекая внимания, создавая движущуюся — и труднодоступную — цель.Однако искусственный интеллект дает новую надежду.

НАСА поддерживает использование спутниковых технологий с улучшенным машинным обучением для отслеживания скрытых движений нелегальной добычи золота в чувствительных к климату регионах мира. Хотя это нововведение все еще находится на начальной стадии, оно призвано помочь сохранить Амазонку и здоровье местных сообществ в Перу, крупнейшем производителе золота в Латинской Америке.

Уничтожение окружающей среды

Шахтеры в регионе Мадре-де-Диос используют те же основные инструменты, что и горняки во время золотой лихорадки 1850-х годов в Северной Америке: шланг высокого давления для взрыва пластов породы и ручной шлюз, выстланный полотенцами для сбора стоков.Тяжелые металлы попадают в волокна полотенец, а ртуть используется для сбора золота.

«По сути, вы можете научиться быть шахтером за полчаса», — говорит Луис Фернандес, исполнительный директор Центра научных инноваций Амазонки при университете Уэйк-Форест, который десятилетиями изучал добычу золота в регионе Мадре-де-Диос. Начинающий шахтер мог добывать 10-15 граммов золота в день на мировом рынке стоимостью несколько сотен долларов.

Разрушенный незаконный шахтерский лагерь в перуанской провинции Тамбопата.(AP Photo / Родриго Абд)

Но этот вид добычи золота опасен для окружающей среды, он забивает реки и вырубает леса. Ртуть, используемая при добыче золота, также может отравить местные водные системы, загрязняя дикую природу и людей ниже по течению. Ртуть — нейротоксин, отравляющий нервную систему. Золотодобытчики имеют одни из самых высоких задокументированных уровней воздействия ртути, когда-либо зарегистрированных.

Большая часть ртути, используемой при добыче золота, также попадает в атмосферу и в конечном итоге загрязняет мировые запасы морепродуктов.Тунец в океанах по всему миру накапливает ртуть, полученную при добыче золота, например, в Мадре-де-Диос.

Попытки правительства

Правительство Перу уже более десяти лет пытается предотвратить незаконную добычу золота в Мадре-де-Диос с помощью военных интервенций. Самая последняя и самая крупная попытка в 2019 году под названием Operation Mercurio была направлена на ликвидацию Ла Пампаса, крупнейшего незаконного шахтерского города в регионе. Перуанские военные бомбили нелегальное горнодобывающее оборудование, патрулировали охраняемые зоны и арестовывали нелегальных золотодобытчиков.

Но многие из этих усилий оказались неэффективными перед лицом роста цен на золото. «Они называют это эффектом воздушного шара», — говорит Фернандес. «Вы сжимаете воздушный шарик в одной части, а он выскакивает из другой».

Незаконные майнеры просто мигрируют на другие сайты, чтобы избежать присутствия правительства. Поскольку их невозможно отследить, у правительства было мало надежды решить эту проблему — до сих пор.

В 2019 году в Перу была создана операция Mercurio для борьбы с незаконной добычей полезных ископаемых.

Наблюдение из космоса

В то время как на прошлых спутниковых снимках нельзя было уловить едва заметных признаков добычи полезных ископаемых, ученый-эколог Дэвид Лутц из Дартмутского университета объединяет базу данных НАСА с коммерческими изображениями за последние пять лет, чтобы улучшить их разрешение. Затем его команда использует новые алгоритмы компьютерного зрения для выявления горнодобывающей деятельности.

«Эта методология позволяет нам добавлять объекты, используемые человеком, в уравнение, предлагая уровень детализации, который ранее был для нас невидимым», — говорит Лутц.Теперь исследователи могут улавливать небольшие изменения в цвете и отражательной способности прудов для добычи полезных ископаемых, местонахождении горнодобывающего оборудования и размере горных пород, чтобы выявить незаконную добычу полезных ископаемых.

Фернандес ожидает, что в условиях пандемии незаконная добыча золота будет расти. «Сочетание действительно высоких цен [на золото], растущей бедности и снижения уровня государственного управления для меня равносильно увеличению незаконной добычи золота». Это возрождение демонстрирует главную критику репрессивных мер со стороны правительства: они недолговечны.

Мадре-де-Диос — один из беднейших регионов Перу.Незаконная добыча золота дает временный доход поденщикам, но в конечном итоге «это ловушка бедности для людей, находящихся на низком уровне предприятия», — говорит Фернандес. В карьере нет развития навыков, долгосрочных выгод и ужасных последствий для здоровья. Военное вмешательство ничего не меняет в этой динамике, если оно не сочетается с альтернативными вариантами получения средств к существованию.

Хотя анализ все еще продолжается, Лутц надеется, что эти изображения с улучшенным машинным обучением помогут прояснить, были ли полезны прошлые вмешательства, и помогут направить будущую политику, которая действительно защитит как Амазонку, так и местные сообщества.

Записи

Майнинг картинка: Как выглядит крупнейшая майнинг-ферма криптовалют в России

Как выглядит крупнейшая майнинг-ферма криптовалют в России

SAP Process Mining by Celonis

Как происходит сейчас и что предлагает SAP

Анализ процессов работы с кредитными заявками

Анализ процессов в компаниях с филиальной сетью

Роботизация процессов

Предотвращение мошенничества

комиксы, гиф анимация, видео, лучший интеллектуальный юмор.

«Крупнейшая» в стране криптоферма, якобы разоблаченная СБУ, оказалась IT-компанией – AIN

1С:Горнодобывающая промышленность

На Камчатке чиновники пытались заняться майнингом криптовалюты на рабочих компьютерах

Выдуманная проблема? В Абхазии майнеров назвали угрозой электроснабжению

%d0%bc%d0%b0%d0%b9%d0%bd%d0%b8%d0%bd%d0%b3 пнг образ | Векторы и PSD-файлы

: Освоение границы | Общество культурной антропологии

Комментарии рецензента

Исследования фотографических фигур как метод этнографии?

Формируя объем работ

Фигурное этюд как участник-наблюдение

Статус фоторепортажа

Not Just Bodies

Основная информация о добыче угля в Аппалачах

Что такое угольная промышленность?

Воздействие на окружающую среду

Сводная диаграмма основных наблюдаемых и ожидаемых эффектов горных выработок / насыпей долин на водные экосистемы

Текстовый эквивалент сводной диаграммы основных наблюдаемых и ожидаемых эффектов горных работ / насыпей долин на водные экосистемы

Малый водораздел до и после горных работ и создания долины. Заполнение

Понимание влияния глубоководной добычи полезных ископаемых | MIT News

Доля Китая в добыче биткойнов упала еще до наступления Пекина, исследования показывают

Сверкающее изображение выделяет землю, разрушенную золотодобычей

Phytomining: решение на основе растений, выращиваемое в горнодобывающей промышленности

Снимки из космоса показывают масштабы незаконной добычи золота в Перу

Уничтожение окружающей среды

Попытки правительства

Наблюдение из космоса

Добавить комментарий Отменить ответ