Мировой кризис это: Мировые экономические кризисы, последствия и причины, проблема и условия кризиса, история и типы экономических кризисов, пути преодоления

Причины кризиса

Общими причинами бушующего финансового кризиса, на мой взгляд, являются:

• Цикличность динамики мировой и национальных экономик развитых стран и усиление синхронизации этих процессов в основных центрах мировой экономики (в «Великой триаде»).

• Глобализация мировой экономики и мировых финансов на общем фоне роста политической нестабильности и угроз вооруженных конфликтов в разных регионах мира – это усиливает неустойчивость мировой экономики и глобальное движение потоков капитала.

• Специфическое воздействие высоких цен на нефть на движение ссудного капитала, «отрыв» ценообразования на этот продукт от «классического» формирования цены и «давление» огромных массивов «свободных денег» на мировые финансовые центры, создание «мыльных пузырей» и соответственно необычайный рост масштабов фиктивного капитала.

• Формирование процессов, ведущих к уничтожению конкуренции в сфере крупного финансового капитала, рост глобального монополизма, подавляющего конкуренцию.

• Снижение эффективности и качества менеджмента в США, ЕС и Японии, неоправданные риски, допускаемые им в погоне за сверхприбылями.

• Кризис Бреттон-Вудских финансовых учреждений, созданных еще в конце Второй мировой войны для регулирования мировой финансовой системы, отсутствие адекватных современной обстановке наднациональных институтов регулирования движения финансовых потоков.

• Неадекватность методологической базы (либерально-монетарные подходы), находящейся в основе современной финансово-экономической политики большинства стран мира (развитых и переходных экономик).

Отметим и то обстоятельство, что во всей сфере общественно-экономической глобализации она наиболее мощно вторглась в область международных финансов, создавая обстановку крайней неустойчивости не только самой финансовой системы, но и общей глобальной экономической системы.

Признаки «болезни» стали обнаруживаться в Америке еще в 2007 г. в ряде секторов финансово-банковской системы.

Особо важное значение во всех этих причинах имеет нефть и ценообразование на этот продукт. В результате динамичного роста экономики в основных центрах развитого сегмента мировой экономической системы (Северная Америка – Западная Европа – Япония), а также Китая, Индии и некоторых других быстро растущих экономик потребности нефти, обеспечивающей их рост, непрерывно возрастали. Это обстоятельство являлось постоянным фактором для спекулятивного повышения цен на жидкое топливо. Использовались разные мотивы для взвинчивания цен (постоянная нестабильность на Ближнем Востоке, где проходят международные коммуникации по доставке нефти в развитые регионы, партизанские рейды в Нигерии на нефтепромыслы, циклоны на юге Америки, в Мексиканском заливе, повышенные потребности китайской экономики и пр.

Все эти процессы, среди которых особо важное значение принадлежит деформациям в ценообразовании и подавлению конкуренции как в нефтяном секторе, так и сопряженных с ним сферах, гигантские денежные массивы, которыми стали самовластно распоряжаться узкие круги финансово-промышленных групп, инфляция и неустойчивость цен на энергоносители, их «отрыв» от ценообразующих факторов вместе с глобальной политической нестабильностью ведут к подрыву мировой финансовой системы и ее отдельных звеньев.

Почему кризис разразился в системе американской ипотеки?

Индивидуальное жилищное строительство в Америке занимает особо важное значение – и как сектор экономики, и как существенная часть всей социальной политики государства. На волне достаточно устойчивого развития на протяжении последних лет (впрочем, как и в предыдущие два десятилетия) правительство проводило целенаправленную экономическую политику в этой области, обеспечивая граждан страны сравнительно легким доступом к банковским кредитам через систему ипотечных банков. Такая политика – важнейшая составляющая всей социальной политики американского государства, направленная на обеспечение высокого уровня жизни населения страны.

По их мнению, якобы «непродуманные действия» ипотечных банков Америки, связанные с обеспечением «легких денег», когда чуть ли не любой неимущий мог получить кредит с целью приобрести индивидуальный дом или квартиру, и послужили причиной обвала. На самом деле эта ипотечная политика была (и является при всех спадах и депрессиях) и продуманной, и ответственной; она, как мы отмечали выше, – составная часть всей американской социально-эконо-мической политики, преследующей среди прочих задачу сокращения разрыва между богатыми и бедными стратами, делая доступными ипотечные займы для любого работающего человека в Америке.

Главные причины развернувшегося кризиса находятся в иной плоскости – в об-ласти общего ухудшения воспроизводственных условий, в «затухании» темпов роста экономики, в спекулятивном движении больших массивов капитала и формировании «мыльных пузырей», буквально выколачивающих колоссальные прибыли на биржевых спекуляциях ценными бумагами. И, по моему глубокому убеждению, в исчерпанности самой модели экономической политики, основанной на неолиберально-монетарной идеологии. Отсюда – неадекватность политики новым условиям развития современного капитализма в его основных центрах (США –ЕС – Япония).

Кризисные проявления стали заметными еще в 2007 г., постепенно расширяясь со второй половины года, вторгаясь в «пограничные» (к ипотечной системе) финансово-банковские отношения. «Затухание» темпов экономического роста – это общий индикатор, складывающийся как следствие множества переплетающихся своего рода «мини-факторов», в том числе все более участившихся случаев нарушения бизнес-этики менеджерами в промышленной и банковской сфере. Это небезобидные «эпизоды», поскольку они формируют мощные импульсы в поведенческих действиях основного массива агентов свободного рынка – клиентов, подрывая их доверие. Падение доверия людей к финансовым институтам – это смертный приговор. Это и стало происходить в системе американской ипотеки. Отсюда – кризис платежей, проблема ликвидности и соответственно банкротство действующих в сфере ипотеки банковских и иных инвестиционных институтов. Гибель гигантских «Fannie Мае» и «Freddie Mac» стала потрясением для всего американского общества. Достаточно отметить, что суммарные активы этих двух ипотечных банков составляли около 6 трлн долларов (ВВП России – чуть более 1,2 трлн долларов), чтобы представить масштабы бедствия от их банкротства, если бы не государственное вмешательство.

Скорее всего, неожиданным для американцев был второй удар кризиса, который, вторгнувшись в инвестиционные банки, сокрушил такие столпы финансово-банковской системы, как знаменитые «Lehman Brothers» (существует около 160 лет) и «Merrill Lynch» (более 100 лет), входившие в первую пятерку ведущих инвестиционных банков США. Их акции обесценились, вызвав возмущение во всей мировой финансовой системе (в силу колоссальных масштабов деятельности по всему миру).

Правительство США и его финансовый сектор были вынуждены занять активную позицию, тем более в условиях приближающихся (ноябрь 2008 г. ) президентских выборов. Кандидаты от республиканцев (Маккей) и демократов (Обама) неистово клялись, что только приход именно Маккея или Обамы в Белый дом может положить конец кризису.

Надо признать, действия американского правительства были достаточно энергичными. Так, «Lehman Brothers» был частично национализирован, – спасая от неминуемого банкротства, ФРС США (Центральный банк) предоставила ему многомиллиардные кредиты, притом что его страховые гарантии перешли под государственный контроль.

Но кризис есть кризис, у него своя динамика. Через несколько дней он обрушил третий сокрушительный удар – на этот раз по крупнейшей в мире инвестиционной группе «American International Group (АIG) Investments». Компании, входящие в эту группу, управляли активами на сумму более 753 млрд долларов по всему миру (более чем в 60 странах).

Кроме того, они контролировали кредиты и ипотечные займы на общую сумму более чем в 300 млрд долларов. Банкротство этого супергиганта в мировой финансовой системе (как и в случае с «Фэнни» и «Фрэдди») могло бы обрушить ее до основания. Этого американское государство не могло допустить. Поэтому и эта «группа» также была частично национализирована по такой же схеме, как «Fannie» и «Freddie». Затем настала очередь банкротств инвестиционных банков, которым также был брошен «спасательный круг» государством. По сути, все они также подверглись национализации. На грани банкротства оказались два прославленных банковских кита Америки – «Morgan Stanley» и «Goldman Sachs»; оба обратились с просьбой в ФРС об изменении их статуса – ныне они перестали быть инвестиционными банками, превратившись в обычные. Соответственно, ФРС поручило Федеральному резервному банку Нью-Йорка расширить кредитную поддержку этим двум банкам. Мощный и тоже, казалось, вечный, банк «Washington Mutual» начал срочные переговоры о своей продаже (на его депозитах хранятся средства частных вкладчиков на сумму свыше 300 млрд долларов). Этот банк стал 13-м американским банком, обанкротившимся в ходе нынешнего финансового кризиса. Крах этого банка стал одним из самых крупных банкротств в банковской сфере за всю историю США. Он был в ускоренном порядке взят под контроль федеральных властей, а его многочисленные подразделения приобретены группой банка «JPMorganChase». «JPMorgan Chase» в результате поглощения сети «Washington mutual» становится крупнейшим сберегательным банком США с объемом депозитов в 900 млрд долларов и 5400 отделениями. Таким образом, идет параллельный процесс – укрепление монополистического капитала, альянс государства и крупных частных корпораций.

Президент Буш признал, что вся экономика США находится под угрозой и необходимо спасать финансовую систему страны, а не отдельные корпорации и банки. Являясь сторонником «свободного предпринимательства в нормальных условиях», президент Буш признает, что сложившиеся в Америке условия не являются «ординарными», поэтому он не может пустить разрушительные процессы на «самотек», поскольку они спровоцируют глубокую и длительную рецессию. Это означало бы серьезный удар по благосостоянию американских граждан. «Если бы можно было сделать так, чтобы все безответственные компании Уолл-стрит могли обанкротиться, не оказав влияния на ваши семьи, я бы сделал это. Меры по спасению, которые мы принимаем, направлены не на Уолл-стрит, а на те улицы, где вы живете», – заявил президент, обосновывая «план Полсона» («план-700»).

Крупные финансисты, чувствующие себя уверенно, также включились в борьбу за преодоление кризиса. Так, один из богатейших людей современной Америки Уоррен Баффет через принадлежащую ему компанию «Berkshire Hatway» заключил сделку о покупке привилегированных акций «Goldman Sachs» на 5 млрд долларов, что значительно улучшило положение этого находящегося в затруднительной ситуации банковского гиганта. Это, конечно, также играет на стабилизацию финансово-банковской системы. Баффет также стал скупать акции промышленного гиганта «General Electric» на сумму в 3 млрд долларов, попавшего в затруднительное положение из-за финансового кризиса. Индексы, в том числе Доу-Джонс, пережили самое глубокое падение после террористических актов 11 сентября 2001 г. Затруднения такой знаковой корпорации, какой является «General Electric», иллюстрируют, что финансовый кризис перерастает в общий экономический. В Америке происходит резкое снижение потребительского спроса, многие американцы вынуждены вводить для себя жесткий режим экономии, сокращать приобретение товаров длительного пользования. Автомобильные корпорации, например, бьют тревогу по поводу падения объемов продаж индивидуальных домов, квартир, машин, других товаров длительного пользования повсюду в мире.

При этом следует отметить, что современную мировую финансовую систему с достаточной условностью можно называть «системой». Она состоит из разнородных подсистем, главными звеньями которой являются крупнейшие частные финансовые группы, банки, финансовые секторы промышленных, торговых и иных корпораций, действующие (и очень часто) в разнонаправленных векторах, вызывающих возмущения в системе. Финансовые спекулянты, ворочающие десятками миллиардов долларов, действуют исключительно по мотивам получения немедленной прибыли, перебрасывая гигантские ресурсы из одного финансового центра в другой, из отрасли (сферы) в отрасль, нанося могучие удары по условному равновесию самой системы, подводя ее к краю гибели. Так формируются «финансовые пузыри», когда цены на акции в десятки раз превышают реальную их стоимость. Рецессия в реальном секторе экономики развитых стран мира становится реальностью. Это, несомненно, отразится на ценах на нефть, что с неизбежностью затронет экономику России, ее модернизационные планы и социальные цели общества.

Великая депрессия 1929–1933 гг. породила кейнсианство

Приведем поучительные исторические параллели. Как известно, Великая депрессия 1929–1933 гг. положила начало концу классической либеральной экономической теории, проповедующей невмешательство государства в экономическую жизнь, и обозначила формирование мощной теоретико-методологической альтернативы – кейнсианства. Оно стало базой для экономической политики Запада, вплоть до кризиса 70-х гг., когда на смену снова «вернулись» неолиберальные подходы.

Ключевой тезис Дж. М. Кейнса состоял в утверждении о принципиальной невозможности современного капитализма развиваться без государственного регулирования. Современный мировой финансовый кризис еще раз подтвердил этот ключевой тезис знаменитого экономиста.

Разумеется, хозяйственная практика всегда идет впереди экономической теории. Глубокий упадок в промышленном производстве, разрушение банковской системы, банкротство корпораций, банков, торговых фирм и т. д. – все это привело к неизбежным попыткам американского государства в 30-е гг. оказать более существенное влияние на экономические процессы. Тем самым разрушались традиционные для развитых стран представления о роли государства в экономике, способах и формах его экономического вмешательства, что противоречило принципам классического либерализма, доминировавшего, по крайней мере, последние 200 лет в Западной Европе и Америке. Хотя, следует отметить, в ходе Первой мировой войны все ее основные участники, и особенно Германия, основательно преуспели в развитии процессов государственного вмешательства в экономику, когда стали укрепляться прямые функции в области государственного регулирования национальных хозяйств, расширился госсектор в народном хозяйстве страны. Но в послевоенные годы эта внезапно пробудившаяся экономическая функция оказалась постепенно свернутой, и, как представлялось, снова восторжествовал принцип традиционной либеральной экономики – и в США, и в Западной Европе.

Разрушительный кризис, начавшийся в США в начале 1929 г. (в странах Западной Европы он обозначился несколько раньше – во второй половине 1928 г.), а также приход к президентской власти Франклина Делано Рузвельта качественно изменили отношение государства к экономике. Следует сказать и то, что в те годы в экономической и даже политической жизни Америки доминировали представители крупных корпораций, которые открыто вмешивались в вопросы государственной политики, процветали протекционизм, коррупция, а правительство, как отмечала пресса тех времен, погрязло в склоках, связанных с патронажем разных групп бизнеса. Обстановку тех времен охарактеризовал сам президент Рузвельт следующим образом: «Правительство, которым управляют деньги, так же опасно, как и правительство, состоящее из преступников».

В такой обстановке Рузвельт предложил стране свой знаменитый «Новый курс», предполагающий решительный контроль государства над деятельностью большого бизнеса, его переориентацию на решение национальных задач и вывод экономики страны из глубокого кризиса. Эти задачи диктовали необходимость активного государственного регулирования макроэкономических процессов. А как травила «свободная пресса» Америки Рузвельта, обвиняя его в приверженности к коммунизму! Конечно, мощные американские корпорации, в течение двух столетий развивающиеся в духе доктрины Laissesfaire, то есть абсолютного либерализма, отвергали любую форму вмешательства в экономику, хотя сами были не в состоянии справиться с наступившим разрушительным кризисом. К счастью для Америки той эпохи, президент Рузвельт сумел преодолеть яростное сопротивление больших корпораций, привычный догматизм элитарных слоев общества и вывести страну из кризиса.

Суть рузвельтовской модели состояла в следующем: во-первых, отделить экономику (большие корпорации) от политики с точки зрения воздействия на нее корпоративных интересов; во-вторых, дать импульсы для развития смешанной экономики; в-третьих, обеспечить социальный характер государства. Это и является сутью и содержанием кейнсианства. Великий экономист ХХ в. Дж. М. Кейнс был основателем этого направления экономической мысли, «параллельной» классической. Она стала методологической базой экономической политики капиталистических стран 30–70-х гг.

Кейнсианство возвращается?

Первое десятилетие XXI столетия – это, конечно, не времена Великой депрессии, не послевоенные десятилетия – совершенно иные условия экономического развития по сравнению с ними. Но похоже на то, что при всей своей огромной мощи частные финансово-экономические корпорации не в состоянии самостоятельно справиться с проблемами глубоких спадов и депрессий, угрожающих самой современной капиталистической системе, без опоры на силу государства и его властно-регулирующие возможности. Кейнс оказался прав: снова необходима активизация экономической функции государства, без чего невозможны не только общее развитие страны, не говоря уже о выводе экономики и финансов из кризисного состояния, но и сохранение существующей системы. В условиях, когда процессы глобализации вторгаются прежде всего в финансовую подсистему мировой экономики, регулирование финансово-хозяйственных процессов через традиционное понимание «рынка» (когда предполагается конкуренция) становится иллюзорным. Здесь правят бал могучие финансовые, промышленные и иные корпоративные группы, контролирующие, как в случае с «AIG», активы в триллионы долларов, а конкуренция отходит на второй план – не она определяет их прибыли. Традиционная конкуренция действует уже лишь в секторах среднего и мелкого предпринимательства. Но даже «крупные» оказываются бессильными при несовершенном менеджменте. А в этой сфере в Америке обнаруживается много проблем – качество и эффективность менеджмента, как мы отмечали выше, резко снизились, причем это происходило параллельно тому, как возрастали доходы менеджеров в последнее десятилетие. Правительство Америки, озабоченное состоянием менеджмента, инициировало принятие закона «Сарбэйнс-Оксли» в 2002 г., после банкротства крупной нефтяной корпорации «Энрон». Закон усилил возможности государства и акционеров осуществлять контроль над операциями менеджмента. Но существенных позитивных изменений в этой области не произошло. Непрерывное снижение налогов на корпорации, что происходит в последние двадцать лет по мере развертывания неконсервативный волны, способствовало «возвращению» образов «праздного класса» Торстейна Веблена в американскую деловую жизнь. Менеджмент крупных корпораций как в Америке, так и в Европе, да и других странах, тем более в России, все чаще оказывается подвержен коррупции и разного рода мошенническим операциям. Это является не случайностью, а, скорее, закономерным отражением доминирующих в современных капиталистических обществах идей подчинения человеческой личности одному всесильному, хотя и Идолу, – власти Денег. Это откровенно развращает современное общество, делает его уязвимым в нашем беспокойном мире, в том числе в той жестокой борьбе, которая развязана альтернативными глобальными силами по всему периметру евроатлантической цивилизации.

Крупные финансовые игроки, исходя из только им понятных соображений, все чаще идут на необоснованные риски, легко манипулируют десятками и сотнями миллиардов долларов, «перебрасывают» их из одной сферы в другую, порою искусственно порождая предпосылки потрясений на финансовых рынках и банкротств. Все это перестает быть «частным делом бизнеса», приобретая опасные для общества масштабы, нанося сокрушительные удары по равновесию всей мировой финансовой системы. Вполне очевидно и то, что данные процессы противоречат самому понятию «рынок», он все более «размывается» внерыночным поведением самих агентов рынка. Соответственно формируется заметная тенденция к «нейтрализации» рынка как механизма аккумуляции и распределения финансовых ресурсов. Это, в частности, проявляется в сильнейшей деформации движения ссудного капитала по международным каналам.

Еще один показательный момент, который бросается в глаза, когда мы анализируем действия правительства США, пытающегося блокировать кризис, и реакцию большого бизнеса на эти действия. Американское правительство, традиционно ориентирующееся на либерально-монетарную идеологию в экономической политике, как было показано выше, вынуждено в своих практических шагах отказаться от этой традиции в пользу кейнсианской методологии и, в частности, осуществить национализацию целой группы финансовых компаний. Ежедневно происходит частичная или полная национализация банков – и в Америке, и в Европе, и в Азии. При этом крайне интересно, что в очередь за такой национализацией выстроились очень многие американские банки.

Против такой политики выступает часть общества: традиционалисты—неоконсерваторы из Республиканской партии, сегмент научно-экспертного сообщества Америки, не затронутая кризисом часть предпринимателей. В частности, отвергая «план Полсона», профессор Принстонского университета Пол Круг-ман обвиняет правительство в том, что оно «стремится решить не только проблему ликвидности, но и явно переплачивать в пользу крупных банков и их собственников, выбрасывая деньги налогоплательщиков». С ним солидарен профессор Чикагского университета Луиджи Зингалес. Последний в статье «Почему Полсон не прав» ставит вопрос: «Хотим ли мы жить в мире, где доходы частные, а убытки распределены на всех?»

Возможно, и эти суждения оказали свое влияние на американский конгресс, который 29 сентября отказался утвердить «план Полсона», что вызвало новый виток кризиса, обрушив индексы биржи на Уолл-стрит, в том числе Доу-Джонс и Макдак. Но здесь причины сложнее – для многих конгрессменов-республиканцев принятие антикризисного плана было ничем иным, как утверждением «американского варианта социализма». Один из республиканцев, член палаты представителей, так и сказал: «Большевистская революция обещала народу России хлеб и свободу, но дала лишь хлеб. Сейчас, когда перед народом Америки стоит тот же выбор, мы выбираем свободу!» Проголосовав «против», конгрессмены объявили для себя 3-дневные каникулы в честь еврейского нового года. В такой обстановке президент Буш решился на крайнюю меру – он «распечатал» стабилизационный фонд США (Exchange Stabilization Fund, ESF) объемом 51 млрд долларов, созданный еще в период Великой депрессии 1929–1934 гг. Однако 2 октября сенат утвердил представленный Белым домом план спасения финансовой системы США в ходе драматического голосования. Через несколько дней палата представителей, вернувшись к этому вопросу, также проголосовала за предложенный «план-700», или «план Полсона».

Все эти события, разворачивающиеся на наших глазах, подтверждают, что современный рынок (а в более общем плане – современный капитализм) – это далеко «не саморегулирующаяся система», он не в состоянии функционировать сам по себе, без активного государственного вмешательства. Это ключевая идея Дж. М. Кейнса, которая разводила его с либеральными теориями. Кризис возродил попытки теоретического осмысления не только происходящих событий, но и старый «великий спор» относительно судеб современной капиталистической системы: может ли она существовать без активного государственного вмешательства? Современные неоконсерваторы, к которым относится и сам президент Буш, полагают, что «вынужденный государственный дирижизм» – это временное явление, которое пройдет, когда завершится кризис. Противоположная точка зрения, которой придерживается значительная часть научно-экспертного сообщества и политической элиты (это современные реалисты-неокейнсианцы), достаточно твердо исходит из мнения исчерпанности позитивного потенциала крупного капитала как «саморегулирующейся системы». Она исходит из идеи невозможности нормального развития современной экономической системы без активного государственного экономического вмешательства, причем в направлении достижения большей социальной справедливости.

Правительство разработало обширный план спасения всей финансовой системы – это так называемый «План Полсона» (по имени министра финансов Генри Полсона). В соответствии с ним оно запросило конгресс выделить для этих целей 700 млрд долларов. В результате тяжелых дискуссий (и первоначального отклонения нижней палатой), внесения в «план» существенных изменений он был одобрен. Правительство Буша получило карт-бланш на реорганизацию всей финансово-банковской системы страны – через массированное государственное вмешательство. Это означает не что иное, как триумфальное возвращение кейнсианства, дискредитированное в 70–80-е гг., когда его заменила либерально-монетарная доктрина как методология экономической политики развитых стран мира. Таким образом, конкретно речь идет о двух взаимосвязанных явлениях-процессах.

Первый. Официальный конец неолиберально-монетарной идеологии в экономической политике США (и других стран).

Второй. Хотя само имя Кейнса не произносится, но содержательная часть всех антикризисных мер соответствует его известным рекомендациям в части использования потенциала государства как экономической силы, решительно вторгающейся в экономику «свободного рынка».

Отметим, что все эти действия, сохранив от разрушения финансовую систему могущественной Америки, не уберегли ее от наступающей рецессии в целом в экономике страны. Экономический рост прекратился, трудности испытывают ведущие промышленные компании. Они отражаются на населении, в частности, стала расти безработица.

Глобализация финансового кризиса и ответные меры государств

Процесс банкротств финансово-банковских институтов быстро перекинулся из Америки на другие страны и континенты, прежде всего в Европу – слишком велика степень «переплетения» экономики и финансов в современном глобальном мире, их взаимозависимость и взаимосвязь. Это заставило правительства ведущих европейских и других государств приступить к консолидации своих усилий. Центральные банки «великой триады» – Северной Америки, ЕС и Японии – 18 сентября 2008 г. выступили с заявлением о том, что они намерены осуществить массированную долларовую интервенцию (с целью решить проблему ликвидности банков) на общую сумму в 247 млрд долларов.

Председательствующий в ЕС президент Франции Н. Саркози, экстренно собрав в Париже глав всех ведущих стран (Великобритании, Германии и Италии) – своего рода «антикризисный саммит», – предложил план стабилизации европейского финансового рынка. Этот план предусматривал создание общеевропейского фонда на сумму около 300 млрд евро, средства из которого могли быть использованы для помощи проблемным европейским финансовым компаниям. Европейские эксперты проводили параллели между этим «Планом Саркози» и «планом Полсона». Однако «План Саркози» (поддерживаемый итальянским премьером Берлускони) был отклонен германским канцлером Меркель и британским премьером Гордоном. Первоначально крупные европейские державы считали возможным преодолеть кризис самостоятельно. И только мощные его удары, когда он стал сотрясать все здание системы, заставили страны ЕС перейти к реальному объединению усилий.

11–12 октября на саммите министров финансов G-7 в Вашингтоне был принят другой план, который предусматривает 5 пунктов:

· Необходимо использовать все имеющиеся средства, чтобы поддержать системно важные финансовые институты, не допуская их банкротств.

· Обеспечить принятие всех необходимых мер для разблокирования кредитных и денежных рынков, гарантировать свободный доступ банков и других финансовых институтов к ликвидности и финансированию.

· Обеспечить банкам возможность привлекать капитал как из частных, так и из государственных источников в достаточных количествах для восстановления доверия и возобновления ими кредитования бизнеса и частных лиц.

· Обеспечить надежность национальных программ по страхованию вкладов через систему государственных гарантий.

· Принять дополнительные меры для возобновления деятельности вторичных рынков ипотечных и других ценных бумаг.

Эти общие принципы, которые, однако, выходят далеко за пределы Бреттон-Вудских соглашений, означают переход всей финансовой системы на качественно другой вектор развития. Это реально подтвердилось, когда было раскрыто содержание решений на указанном саммите G-7. В частности, министрами финансов «семерки» были приняты конкретные решения, свидетельствующие о глубоком переустройстве всей мировой финансовой архитектуры. В чем суть этих изменений? Назовем следующие 3 пункта.

Первое. Федеральная резервная система США (ФРС), Европейский центральный банк (ЕЦБ), Банк Англии, Центральный банк Швейцарии объявили о снятии всех (любых!) ограничений на предоставление ликвидности в долларах США национальным банковским системам до 30 апреля 2009 г. Спустя несколько часов после этого решения к нему присоединился Банк Японии.

Второе. Все пять перечисленных выше банков немедленно объявили о первых аукционах без ограничений (по суммам): 14 октября на срок до 7 дней проводит кредитный залоговый аукцион Банк Англии; 15 октября на тот же срок – банки Швейцарии и Японии; ЕЦБ в тот же день, 15 октября, начинает программу еженедельных аукционов. Все 5 банков объявили дополнительные аукционы на сроки 28 и 84 дня; процентные ставки будут фиксированными.

Третье. Европейский Центральный Банк (ЕЦБ) сообщил,что он принял решение проводить аукционы, на которых будет осуществляться неограниченное предложение долларов (для«снятия» проблемы ликвидности), по крайней мере, до января 2009 г. Если традиционная денежная политика ЕЦБ и других членов «семерки» строилась на ограничении предложения ликвидности, отныне единственным инструментом регулирования рефинансирования в долларах становятся фиксированные предаукционные ставки процента центральных банков. Это исключительно важное новшество.

Таким образом, все эти решения мировых финансовых властей переводят глобальную финансовую систему в принципиально иное качество. Главным инструментом регулирования провозглашается отныне не рынок, не его частные агенты, а государства и решения их финансовых властей. Это, как было сказано выше, свидетельство отказа от неолиберальной доктрины как методологической базы проводившейся на протяжении последних трех десятилетий финансово-экономи-ческой политики.

Одновременно с этими решениями страны ЕС приняли и свои национальные планы спасения финансовых систем, сконцентрировав для этого огромные финансовые ресурсы: Великобритания – 980млрд долларов; Германия – 643 млрд; Франция – 540 млрд; Италия – 200 млрд; Испания – 150 млрд; Швеция – 120 млрд долларов. Естественно, страны ЕС испытывают не меньшие трудности в экономическом развитии, чем США. Их рост также приостановился. Соответственно возрастают масштабы социальных проблем. Их предполагается решать уже не через всесильный рынок, а через государственную политику стимулирования.

Кризис Бреттон-Вудских учреждений и необходимость наднациональных институтов глобального регулирования

Малоэффективные попытки 14 центральных банков наиболее развитых стран мира объединить свои усилия для предотвращения более серьезной угрозы краха мировой финансовой системы показывают, что нужны какие-то иные, более мощные усилия, причем качественно иного свойства – для создания международной (наднациональной) системы регулирования глобальных финансово-экономических процессов. Надо признать, что бреттон-вудские институты, созданные для этой цели, бессильны в современных условиях, и необходимо начать немедленные консультации для поиска новых международных механизмов регулирования с четко выраженным наднациональным элементом. В противном случае мировая финансовая система разлетится в клочья, взрывая мировую экономику.

Кризис существующих механизмов национального и международного регулирования в достаточно отчетливой форме проявился в ходе азиатского кризиса 1997 г. , когда от «услуг» МВФ отказалась целая группа азиатских стран, в частности Малайзия, которая, кстати, первой вышла из состояния кризиса. Но в те времена на эту важнейшую сторону проблемы в мировых финансовых кругах и научно-экспертном сообществе не обратили должного внимания.

Проблема осложнена тем обстоятельством, что фактически не существует наднациональных механизмов регулирования движения глобальных финансовых потоков.

Отметим при этом и то, что в глубоком кризисе находятся Бреттон-Вудские финансовые учреждения (Международный валютный фонд, Всемирный банк), призванные регулировать глобальные финансовые процессы. МВФ так и не «пришел в себя» после поражений в ходе азиатского кризиса 1997–1998 гг. Резко сузилась сфера деятельности Всемирного банка, руководство которого, вопреки уставным обязанностям, сравнительно недавно объявило о том, что его главными функциями становится «борьба с бедностью в слаборазвитых странах на рыночной основе» (2003 г.). Отсюда – его деградация. Бедность в мире стремительно расширяется, а в связи с наступлением мирового продовольственного кризиса она становится критической. В глубоком и затяжном кризисе находится ВТО. Она никак не может завершить начавшийся в Дохе (Катар, 2001 г.) очередной раунд всемирных торговых переговоров, имевший целью снять торговые барьеры между странами. Неразрешимые противоречия между богатыми странами Запада и группой развивающихся стран («группа двадцати» во главе с Бразилией) сделали невозможным позитивное завершение раунда ВТО. Но при этом интересно, что первоначально развитые страны обвиняли развивающиеся в том, что последние оказывают «чрезмерную государственную поддержку сельскому хозяйству», и требовали сокращения этой поддержки. Но сами развитые страны оказывают своим фермерам государственную помощь в размере 300 млрд долларов ежегодно.

Таким образом, существующие международные регулирующие институты фактически нейтрализованы, они нуждаются не просто в глубоком реформировании, а в замене их на реальные наднациональные институты, которые могли бы действовать эффективно, адекватно современным условиям, осуществляя глобальное торгово-экономическое и финансовое регулирование.

Это еще один урок современного мирового финансового потрясения, которое, разумеется, далеко не завершено и, скорее всего, преподаст немало ценных уроков. Надо только уметь их извлекать. С этим в отечественной экономической политике (как, впрочем, и в других странах) дело обстоит непросто. В частности, начавшаяся в развитых экономиках мира рецессия обрушивает цены на нефть – со 150 долларов в июне до 70 долларов в октябре (за 1 баррель). По-видимому, в скором времени эта цена упадет ниже 50 долларов. Это, несомненно, окажет сильное воздействие на ситуацию в России.

Российский вариант государственно-монополистического капитализма

В первый период «горячей фазы» американского финансового кризиса, когда обанкротились «Фрэдди» и «Макки», российские специалисты-аналитики (экономисты) с изумлением наблюдали за тем, как руководители финансово-экономического блока правительства чуть ли не с пренебрежением высказывались в плане того, что «Россию американский кризис не заденет, у нас устойчивая экономика, большие золотовалютные резервы (600 млрд долларов), стабильная финансовая система» и т. д. Вскоре, однако, пришло отрезвление – понимание серьезности ситуации. К тому же общая финансовая обстановка в стране была не особенно радужной. Беспокойство ощущалось в действиях банкиров, непрерывном ужесточении кредитных линий, свертывании инвестиционных программ. А проблема с ликвидностью становилась напряженной. Нерезиденты еще с мая 2008 г. плавно выводили свои активы из России.

Ситуацию буквально взорвала 5-дневная российско-грузинская война на фоне начавшихся в Пекине Олимпийских игр (в начале августе) – вот когда начался бурный отток иностранного капитала из страны. По данным «Forbes», к середине сентября объем оттока составил свыше 20 млрд долларов (по официальным данным, эта величина составила около 5 млрд долларов). С учетом того обстоятельства, что финансовые рынки России все еще весьма слабы, а деньги, находящиеся в сфере их оборота, незначительны, вывод 20 млрд долларов – это очень большой денежный объем, отток которого имел три принципиальных значения.

Во-первых, этот отток подрывал позиции российских банков и в целом банковской системы, мгновенно усилил кризис доверия к банкам, в том числе уже со стороны российских клиентов.

Во-вторых, в условиях политической и финансово-экономической неопределенности, созданной не столько самой новой Кавказской войной, сколько ее последствиями (осложнениями с Западом), российская банковская система показала свою откровенную слабость и уязвимость.

В-третьих, особую нервозность обстановке придала огромная внешняя задолженность российских банков и компаний (в том числе государственных) на сумму в почти 500 млрд долларов (эта сумма почти эквивалентна сумме всего государственного резервного фонда).

В условиях взорвавшейся глобальной политической ситуации (в связи с российско-грузинской войной) российские должники стали чувствовать себя крайне «неуютно» по вопросам, связанным с этими огромными внешними долгами. Это привносило дополнительное смятение в банковские круги, стимулируя их панические действия. Естественно, ускорился и процесс изъятия гражданами своих вкладов, все острее становилась проблема ликвидности.

На этом фоне и произошли обвал фондового рынка, бегство иностранного капитала, обесценивание акций практически всех крупных корпораций и банков, растерянность в деловых (и неделовых) кругах. Далее мы видели лихорадочную деятельность высоких должностных лиц, финансовых властей, приведение в движение огромного массива ликвидных средств в качестве «подушки» для смягчения возможного более тяжелого удара со стороны мировой финансовой системы, находящейся в тисках кризиса.

В целом ответная реакция правительства была достаточно адекватной. В частности, три самых крупных банка России – «Сбербанк», ВТБ и «Газпромбанк» – получили 1,5 трлн р. на поддержание банковской системы страны. Эта «тройка» должна обеспечить в течение 3-х месяцев предоставление ликвидных средств другим банкам, которые нуждаются в такой наличности. (Другая задача – приоритетное кредитование малых и средних предприятий.) Помимо этого, Министерство финансов предложило банкам дополнительно 900 млрд р. (через аукционы), также на 3 месяца, для обеспечения ликвидности банковской системы (в общей сложности 75 млрд долларов). В целом, как я подсчитал, на антикризисные меры правительство выделило свыше 6 трлн р. Это огромные деньги, и то обстоятельство, что даже в условиях не столько кризиса, сколько предкризиса они оказались в распоряжении государства, безусловно, оказало позитивное воздействие на состояние общей банковской системы и предотвратило ее реальное обрушение. В самом конце сентября премьер Владимир Путин объявил еще об одной важной акции, предпринятой для стабилизации банковской системы, – предоставлении «Внешэкономбанку» 50 млрд долларов для обеспечения погашения иностранной задолженности российских банков. Это, несомненно, также увеличивает «запас прочности» последних в условиях продолжающегося мирового финансового кризиса, который, безусловно, затрагивает финансы и экономику России. Для вкладчиков гарантированы 100 % обеспечения их вложений до 700 тыс. р.

В то же время имеется удивительное сходство мер, принимаемых американским и российским правительствами. По признанию аналитиков и политических сил в самой Америке, «план Полсона» направлен на обеспечение интересов собственников банковских учреждений, хотя он в какой-то мере обеспечивает и интересы «среднего класса» – небогатых вкладчиков. «План Путина», как это показывает его анализ, также направлен на обеспечение интересов избранных банкиров и крупных акционеров.

В предыдущие десятилетия в отечественной экономической науке такую систему было принято называть «государственно-монополистическим капитализмом», а я сам написал десятки работ на эту тему. Не являемся ли мы очевидцами формирования специфического российского варианта государственно-монополистического капитализма?

Государственно-монополистический капитализм (ГМК) – это, кратко говоря, альянс государства и крупных корпораций с целью обеспечения условий воспроизводства самой системы и прибыльного (или, скорее, сверхприбыльного) функционирования монополизированного сектора экономики и финансов. Политика правящих кругов страны полностью подчинена этой общей стратегической задаче.

Рассмотрим всего лишь один аспект этой проблемы – влияние государства на обеспечение сверхдоходами частных и государственных компаний, действующих в добыче и переработке нефти, через ценообразование. При поддержке государства эти компании непрерывно вбрасывают в общество и пропагандируют совершенно ложную концепцию относительно «жесткой зависимости» внутренних и мировых цен на «жидкое топливо». Но профессиональные экономисты хорошо знают, что эта «жесткость» действует исключительно для стран-импортеров нефти, но никак не для экспортеров. Однако государство и нефтяные корпорации цинично вводят в заблуждение общество, игнорируя азбучные истины экономической теории, если последняя не соответствует интересам правящих и деловых кругов.

Результаты – просто трагические, на огромных просторах Российской Федерации более чем в 10 раз сокращены авиаперевозки людей и грузов по сравнению со временами социализма. Цинизм доведен до таких беспредельных высот (как и стоимость авиабилетов), что перелеты внутри России из города в город обходятся намного дороже, чем перелеты на аналогичные расстояния на международных авиарейсах иностранных компаний, и прежде всего из-за чрезмерной дороговизны авиационного топлива (превышающего цены в Европе, Америке или Азии). Авиакомпании разоряются, из-за низких доходов они закупают изношенные машины; отсюда – частые воздушные трагедии и гибель пассажиров.

Монопольно высокие цены на керосин, бензин, солярку и прочие компоненты создали огромное число проблем для сельского хозяйства – растениеводства, животноводства (мясо-молочной отрасли). В деревнях Подмосковья (в маленьких магазинчиках) или даже в богатейшем Краснодарском крае капуста, морковь, фрукты и овощи не местного производства, а завезенные из Израиля и Турции. Оказывается, из-за чрезмерно высокой себестоимости (как следствие сверхвысоких цен на топливо) выгоднее ввозить эту аграрную продукцию из дальних стран. То же самое относится к мясо-молочной продукции, а свежее молоко из российской торговли вообще исчезло уже давно, с периода перехода от социализма к капитализму. Цены на продовольствие в московских магазинах превышают цены в Нью-Йорке (сам проверял недавно). Такой вот специфический капитализм действует в современной России. Это и есть государственно-монополистический капитализм в его специфическом российском варианте.

Поэтому глубокий экономический кризис в России вполне вероятен, и вряд ли «перенасыщение банков» ликвидными средствами может более или менее серьезно в долгосрочном плане обезопасить экономику и финансы страны от негативных последствий мирового финансового и экономического кризиса (если он приобретет длительный характер). Российская экономика сильнейшим образом связана с мировой экономикой не только через поставки больших объемов нефти и газа на мировой рынок. В Россию поступают все возрастающие объемы продовольствия, поскольку отечественное сельское хозяйство разрушено и находится в лучшем случае в режиме стагнации. Все сложное технологическое оборудование и комплектующие: машины, инструменты и станки – по всему многочисленному перечню современных изделий доставляются в Россию из развитых западных стран; не создана элементная база. Сельскохозяйственная техника, машины по переработке аграрной и животноводческой продукции, энергетическое и электроэнергетическое оборудование, трактора, грузовые машины, подвижный состав для железной дороги, самолеты, весь набор электроники и многое-многое другое – все это импортируется из множества стран мира в Россию.

Экономика в целом характеризуется крайней степенью разбалансированности, когда для ее нормального функционирования импортируются целые звенья производств. Таким образом, импорт приобрел жизненно важное значение для функционирования российской экономики и продовольственного обеспечения населения. Соответственно, говорить об экономической самостоятельности России не приходится.

На наш взгляд, бушующий в мире современный финансовый кризис – это всего лишь прелюдия к вступлению в более мощный экономический кризис. Он во многом определяется циклическим развитием и национальной, и мировой экономики. Рецессия стала реальностью. Прежний деловой цикл в мировой экономике начался после преодоления мирового кризиса 2001–2002 гг. Если учитывать, что продолжительность динамики циклов в послевоенные десятилетия длилась 8– 10 лет, финансовый кризис конца 2007–2008 гг. можно рассматривать как прелюдию к более мощному кризису уже в сфере собственно производства и торговли. Отсюда – вступление мировой экономики (ее развитого сегмента) в фазу длительного замедления роста, рецессии и стагнации. Это неизбежно снизит потребности в жидком топливе в США, Японии и Западной Европе, что скажется на снижении ценового фактора, несмотря на сохраняющуюся потребность в нем со стороны Китая и Индии.

Россия окажется в центре будущего мирового экономического кризиса в силу чрезмерной зависимости от нефтегазового фактора, а также от импорта, возможности которого значительно сузятся. Следствием станет стагнация производства, падение темпов роста, ухудшение положения трудящихся слоев (производственных рабочих и инженеров, служащих, крестьянства).

Ясно одно – спады, стагнации производства и тем более кризисы в западных странах самым сильнейшим образом влияют на российскую экономику. Полностью освободиться от влияния иностранного рынка – это не может быть успешной целью ни для одной страны мира, да и вряд ли такая цель позитивна в современных условиях. Умелое использование процессов международного разделения труда, когда страна производит то, что определяется ее естественными преимуществами, – вот тот путь, который является наиболее рациональным для обществ, достигших успехов и процветания.

причины и последствия / КонсультантПлюс

1.1. Кризис: причины и последствия

Случившийся летом 1998 года финансовый «взрыв» напрямую связан как с тяжестью перехода от плановой социалистической экономики к экономике рыночной, так и с ошибками, сделанными на этом пути.

Рыночное реформирование национального хозяйства было неизбежно. Однако реформы не могли быть легкими. Ведь за счет эксплуатации богатейших природных ресурсов Советского Союза формировалось 3/4 бюджета. Это позволяло на протяжении многих десятилетий сохранять стабильность неэффективной политической и экономической системы. Страна все дальше и дальше уходила от основного пути развития мирового сообщества.

К моменту начала реформ ситуация была критическая. В 1991 году сокращение валового внутреннего продукта по сравнению с предыдущим годом составило 13 процентов. Потребительские цены за год выросли более чем в 2 раза. Высокая открытая инфляция сопровождалась огромной скрытой частью, проявлявшейся в жесточайшем товарном голоде. В большинстве городов была введена карточная система. Корабли с импортным зерном стояли в наших портах без разгрузки — просто не было валюты, чтобы расплатиться за фрахт.

Именно в таких условиях Россия приступила к экономическим реформам. Причем «учебных пособий» по переходу к рынку в мировой экономической науке, да и в практике в то время фактически не было. Существовали лишь ограниченный опыт рыночных преобразований и отдельные реформаторские эксперименты в некоторых государствах.

Россия, как и другие государства СНГ, была просто обречена на то, чтобы «переболеть» всеми болезнями переходного периода, причем в гораздо более тяжелой и затяжной форме, чем прочие страны. И не только в силу известных исторических, национальных или географических особенностей, а прежде всего в силу огромных экономических диспропорций, доставшихся нам от советского времени. Предпринятые в конце 80-х годов попытки усовершенствовать советскую плановую экономику путем внедрения отдельных рыночных элементов результата не дали и лишь ускорили ее распад.

Падение объемов производства, поразившее страну в 90-е годы, было обусловлено не экономическими реформами — либерализацией, приватизацией и свободой внешней торговли, а прежде всего наследством, доставшимся нам от плановой экономики. Большая и лучшая ее часть работала на оборону, выпуская военную технику. Сокращение военного производства предопределило не менее половины из общего спада ВВП за годы реформ.

Однако основной причиной, не дававшей последовательно осуществлять реформы, являлось отсутствие общественного согласия и единства власти. Это говорится не для того, чтобы снять с исполнительной власти ответственность за ошибки и неудачи в экономической политике. Технократический подход в проведении реформ и их некомплексность, несбалансированность радикальных и эволюционных мер, недооценка значения социально — психологических факторов — все эти просчеты и ошибки сейчас становятся все более очевидными.

«Открытие» экономики позволило изжить мучивший страну товарный дефицит. Однако возникшая конкуренция с качественными импортными товарами привела к серьезному спаду производства.

Все бывшие социалистические страны прошли через присущую переходной экономике политику либерализации цен и макроэкономической стабилизации. Но в России реализация подобной политики была затруднена. Свою роль сыграло наличие обширных дотационных регионов (прежде всего — Дальний Восток и Крайний Север). Эти регионы существовали только за счет огромных государственных субсидий. Основная часть производимой там продукции по рыночным меркам была нерентабельной. При слабой мобильности населения полная либерализация экономики была способна привести эти регионы к катастрофе. Это предопределило вынужденную непоследовательность рыночных реформ.

Однако одной из серьезнейших ошибок было другое — мы убедили людей в том, что процесс преобразований пройдет легко и быстро. И в результате сформировали избыточные ожидания от самих реформ. В итоге — разочарование и то, что принято называть «синдромом поражения». Но дискредитация слов, которыми обозначаются сами преобразования, еще не есть дискредитация реформ.

* * *

Еще в 1994 году в первом Послании Президента Федеральному Собранию обращалось внимание на неустойчивый характер экономики переходного периода. Подчеркивалось, что если государство слабое, то нарастает нестабильность, останавливаются реформы и разрушается хозяйство. Что в сильном государстве быстрее достигается стабилизация, а реформы создают предпосылки для экономического подъема. Что без укрепления государства в России не удастся преодолеть кризис и осуществить глубокие преобразования в экономике.

На практике все произошло не так. За годы реформ мы преуспели в демонтаже основных элементов отжившей административной системы, но одновременно усугубили начавшееся еще в годы перестройки ослабление государства, аппарата управления, контрольных и надзорных органов. В значительной степени потеряли ранее существовавшее эффективное взаимодействие с органами власти в регионах и не смогли повсеместно достроить систему органов местного самоуправления. Так и не сформировали налоговое законодательство, стимулирующее рост производства и увеличивающее поступления в казну. Слишком медленно шло создание действенной судебной системы.

Не было выполнено и подавляющее большинство задач, поставленных в предыдущих Посланиях Президента Федеральному Собранию, начиная с самой главной — преодоления бюджетного кризиса к концу 1998 года.

В итоге прошедший год стал для нашей страны периодом серьезных испытаний. Это был год бурных политических дискуссий и кадровых перестановок. Это был год самого острого в новой России финансового кризиса, отбросившего страну как минимум на 4 года назад.

Наиболее драматические события 1998 года, во многом определившие последующее развитие экономической и политической ситуации, связаны с 17 августа. Объявленные в этот день решения до сих пор являются предметом острейших дискуссий. Глобальные для России последствия, вызванные кризисом, не позволяют Президенту остаться в стороне от этой темы.

Сама форма принятых в августе решений далека от совершенства и достойна серьезной критики. Что же касается содержания, то оно во многом диктовалось сложившимися обстоятельствами.

В августе прошлого года денег в казне уже не хватало ни на текущие бюджетные расходы, ни на еженедельные выплаты по государственным облигациям. Причем если бы все поступавшие в бюджет средства шли на погашение ГКО, то их все равно не хватило бы для решения данной задачи. Единственным возможным способом покрытия расходов было рефинансирование облигаций за счет размещения новых выпусков. Для этого, в свою очередь, требовалось сохранение доверия инвесторов.

Считалось, что кредиты МВФ и антикризисная программа действий помогут переломить негативные настроения инвесторов. И они их переломили бы, но сама программа не была принята Государственной Думой. К середине августа стало понятно, что доверие инвесторов не восстанавливается. «Мягких» выходов из ситуации уже не было. Затяжка с принятием решений означала бы только усугубление проблемы.

Нельзя не отметить и то, что существенное влияние на нашу экономику оказали мировой финансовый кризис и неблагоприятная конъюнктура зарубежных рынков. Однако определенно можно сказать: основные причины кризиса российской экономики — внутренние.

Среди большого числа внутренних и внешних факторов, породивших кризис, важнейших три.

Первый — устойчивый бюджетный дефицит. Приняв в конце 1994 года решение об отказе от эмиссионного покрытия бюджетного дефицита, мы не смогли решительно сократить государственные расходы и резко улучшить сбор налогов.

В любой семье, если не хватает денег, прежде всего сокращают расходы. Мы же долгое время об этом практически не думали. В итоге быстрыми темпами стали расти заимствования на внутреннем и внешнем финансовых рынках.

Непоследовательная и нерешительная бюджетная политика на определенном этапе стала у нас сопровождаться жесткой кредитно — денежной. В зарубежной практике есть примеры достижения устойчивой финансовой стабилизации в подобных ситуациях. Однако добивались этого только при условии быстрого и решительного реформирования экономики, и прежде всего высвобождения созидательной частной инициативы, способствующей росту налоговых доходов. У нас же из-за сохранения дефицита бюджета и отсутствия преобразований в реальном секторе достигнутую макроэкономическую стабилизацию удержать не удалось.

Инвесторы постепенно переставали верить в намерения государства жить по средствам, добиться превышения доходов над расходами, начать сокращение своих обязательств и обеспечить их своевременное погашение. В итоге ГКО, являвшиеся цивилизованным способом привлечения средств в бюджет, из-за хронического бюджетного дефицита превратились в «пирамиду».

Вторым фактором, приведшим к кризису, стала слабость самого государства. Она выразилась в неспособности ветвей власти принять согласованное решение даже под угрозой острейшего финансового кризиса. Предложенная в июле программа при всех ее недостатках позволяла получить кредит МВФ и удержать ситуацию. Да, требовались жесткие решения, задевающие интересы могущественных лоббистов. Но соответствующие законы так и не были приняты. Мы упустили шанс достойного выхода из сложившейся ситуации, сорвали договоренности с МВФ, продемонстрировали инвесторам и всему миру, что даже в экстремальной ситуации не готовы идти на согласие и делить ответственность.

Мы привыкли к тому, что власть несет ответственность за действия, но забыли, что еще большую ответственность она несет за бездействие. И именно в этом бездействии была совместная вина всех ветвей власти — и Президента, и Правительства, и Государственной Думы.

Третьим важнейшим фактором нашего кризиса явились проблемы реального сектора экономики. Причем основная часть этих проблем кроется в самом реальном секторе, в специфическом характере экономических отношений между предприятиями.

Одной из главных ошибок стало недостаточное внимание к формированию институциональной структуры экономики, отсутствие последовательности в решении данной задачи. В результате в экономике, и прежде всего в реальном секторе, образовалось явное искажение мотиваций. Возникла ситуация, когда неплатежеспособными предприятиями владеют благополучные собственники, а потенциальными банкротами управляют преуспевающие менеджеры. Сами неплатежи и бартер превратились в огромную индустрию по зарабатыванию денег.

Точное название болезни нашего реального сектора — недостаток нормальных рыночных отношений, возникший как следствие недореформированности этой части экономики. Неисполнение договорных обязательств стало скорее правилом, нежели исключением. Компании не рассчитываются между собой, не выплачивают заработную плату, не платят налоги. Неплатежами опутаны как эффективные, так и неэффективные предприятия. Отличить абстрактно прибыльные (по бухгалтерии) компании от абстрактно убыточных зачастую невозможно: и те и другие не платят по своим обязательствам. Да и судебная система оказалась неспособной предоставить субъектам экономики возможность цивилизованно выяснять отношения между собой по причине некачественного и неполного законодательства, а также вследствие своих внутренних недостатков.

Процесс реформирования не носил комплексного характера. Продвинувшись по одним направлениям, мы практически не приступили к реформам в других. И потому не рыночную экономику надо винить в трудностях, переживаемых Россией, а сложившуюся у нас уродливую переходную систему, застрявшую на полпути от плановой экономики к рыночной.

Приватизация увела нас от неэффективной государственной экономики, но конкурентоспособная частная пока не появилась. В результате смены формы собственности предприятия начали избавляться от некоторых прежних недостатков, например от ресурсного расточительства. К сожалению, взамен они получили мало преимуществ, зато усвоили множество вредных привычек, например любовь к бартеру, неплатежам, «проеданию» производственного потенциала. Все это мало похоже на современное рыночное хозяйствование. В ряде случаев государство само потворствовало приобретению этих навыков.

Ключевая проблема — отсутствие эффективной системы банкротства. Частный собственник действительно может работать более эффективно, чем государство, если он рискует потерять свою собственность. При отсутствии процедуры банкротства предприятие с неэффективным управлением продолжает существовать, плодя убытки, уничтожая национальное богатство, разрушая экономическую среду для рентабельных предприятий. Несовершенна и сама правовая база процедуры банкротства.

Кроме того, предприятия принесли с собой из застойных времен практику обходиться без денег. Им не надо было этому учиться — ведь плановая экономика зиждется на исполнении товарных поставок, а не на извлечении прибыли в денежной форме. Лишь небольшая часть расчетов сейчас происходит с помощью «живых» денег.

В реальном секторе практически отсутствует платежеспособный спрос на банковский кредит. Конечно, взять взаймы готовы все предприятия, но гарантировать возврат денег они неспособны. Поэтому банки дают кредиты, как правило, только полностью контролируемым компаниям — в противном случае вероятность возврата резко снижается.

В результате возникла ситуация, когда едва ли не все деньги обращаются на финансовом рынке, почти полностью отделенном от реального сектора. В условиях, когда инвесторы еще верили государству, попадающие в экономику финансовые ресурсы инвестировались прежде всего в ГКО. Когда верить перестали, предприятия и граждане начали менять свои рубли на доллары, что и привело к девальвации рубля.

Включая риск неплатежей в цену, предприятия искусственно увеличивают свою налогооблагаемую базу. Тем самым вносится существенный вклад в накопление налоговых недоимок. Государство тщетно пытается из этой неплатежеспособной экономики выжимать налоги — то ужесточая налоговый пресс, то разворачиваясь в сторону понижения налоговых ставок. Низкая эффективность усилий по сбору налогов находит отражение в хроническом и огромном недостатке средств в бюджете. Вечно дефицитный бюджет, являясь одной из причин неплатежей, становится и их неизбежным следствием.

Такие отношения в экономике однозначно нельзя назвать рыночными. Тем более нельзя вести речь о «рыночной стихии». И главное, что здесь нам требуется, — слаженные усилия всех ветвей власти по обустройству рынка, по формированию цивилизованных рыночных отношений. В этом и заключается сегодня основная задача государственного регулирования экономики.

Деньги — основа рынка. Перерождение денег — признак его тяжелой болезни. Вот уже 5 лет эту болезнь мы, по существу, не лечим, заменяя врачевание дискуссиями о недостатке денежных средств в обращении. Однако все эти дискуссии упираются в одну проблему: дополнительно выпущенные деньги, которые, казалось бы, должны оживить расчеты между предприятиями, на деле сразу же выталкиваются из реального сектора на валютный рынок. В итоге ничего, кроме очередного падения курса рубля и инфляционного витка, мы не получаем.

На этом перечень наших ошибок и «искривлений» не заканчивается. Все эти годы важнейшим препятствием на пути реформ было острое политическое противостояние, оказывавшее определяющее влияние на решение конкретных экономических задач. Поиск политических компромиссов неизбежно приводил к непоследовательности и нерешительности при проведении преобразований.

Подтвердились опасения, изложенные в прошлогоднем Послании Президента Федеральному Собранию. 1997 год действительно давал ощущение подъема и возможности выхода на траекторию устойчивого экономического роста. Но очередное промедление в решении проблемы внешнего и внутреннего государственного долга, нерасторопность в бюджетной и денежно — кредитной политике, неблагоприятные внешние факторы и уступки отраслевому лоббированию привели к тому, что названные в Послании 1998 года ориентиры государственной экономической политики, оставаясь верными по сути, оказались не востребованными ни исполнительной, ни законодательной властью.

Россия упустила шанс для перехода к этапу роста.

Давайте вспомним конец 1997 и начало 1998 годов. Были выплачены долги пенсионерам и работникам бюджетной сферы, наметились признаки роста. На фоне надежд многие не хотели замечать тревожных сигналов: отток иностранных инвесторов, напуганных кризисом в Юго — Восточной Азии, отрицательное сальдо платежного баланса в связи с резким падением мировых цен на сырье и топливно — энергетические ресурсы, усилившиеся атаки на рубль и многие другие признаки экономической дестабилизации.

Очень быстро выяснилось, что накопленного потенциала стабилизации явно не хватает. Концентрированным выражением этих процессов и явились финансовые потрясения августа 1998 года. Они не только беспощадно обнажили наши старые проблемы, но и породили много новых. Сегодня важно проанализировать угрозы, способные оказать в будущем значительное негативное влияние на развитие экономики. Для успешной борьбы с этими угрозами важно понимать, что возникли они давно, но были существенно обострены кризисом.

К числу таких угроз необходимо прежде всего отнести продолжающийся кризис банковской системы, инфляцию и проблемы с урегулированием российского внешнего долга.

Причин банковского кризиса много. Это и упоминавшееся выше отсутствие в промышленности платежеспособного спроса на банковский кредит, вынуждавшее банки держаться подальше от реального сектора, становиться зависимыми от переменчивой конъюнктуры финансовых рынков. И избыточная вовлеченность системообразующих банков в процесс обслуживания бюджета. И специфическое законодательство, ограничивающее операции банков на фондовом рынке. И увлечение крайне сомнительными проектами в области недвижимости, корпоративных слияний, управления чуждыми видами коммерческой деятельности.

Таким образом, базовые предпосылки для возникновения банковского кризиса существовали еще до августа 1998 года. Мало того, к середине лета кризис в банковской сфере уже стал набирать обороты.

События 17 августа стали дополнительным катализатором кризиса. Замораживание ГКО, падение цен на валютные обязательства государства, девальвация рубля и паническое стремление граждан забрать свои вклады привели к коллапсу банковской системы.

Девальвация рубля вызвала рост цен и тарифов. Два года подряд мы гордились результатами работы по снижению уровня инфляции. Люди, уставшие от гонки цен, вздохнули свободно. Удавалось сохранять стабильность курса рубля, последовательно уменьшать ставку рефинансирования, снижать доходность государственных ценных бумаг.

Но прошедший год доказал: без действенных мер по реформированию реального сектора, преодолению существенных искажений в развитии рынка эти финансовые показатели сами по себе еще мало о чем говорят и мало чего стоят.

В итоге мы не удержали устойчиво низкую динамику цен. Годовой уровень инфляции в 1998 году составил 84,4%. Доля дефицита федерального бюджета в валовом внутреннем продукте хотя и не превысила определенного законом уровня в 4,7%, но это было достигнуто за счет очередного принудительного сокращения бюджетных расходов по сравнению с утвержденными законом показателями, замораживания выплат по государственному внутреннему долгу.

Вынужденный отказ государства от ряда своих обязательств усилил дефицит доверия к нему со стороны кредиторов и инвесторов. В результате на фоне бегства капитала из страны инвестиционная активность оказалась близка к «точке замерзания».

В такой ситуации, усугубляемой нехваткой оборотных средств и бюджетным дефицитом, отечественные предприятия оказались намертво схвачены петлей инвестиционного голода. Обещанный «мост между инфляционным прошлым и инвестиционным будущим» построить так и не удалось. Более того, инфляционное прошлое снова настойчиво постучалось в нашу дверь.

Утрата доверия инвесторов и падение курса рубля резко обострили проблему внешнего долга России. Из года в год мы занимали, чтобы закрыть бюджетную «дыру». Сейчас на повестку дня встал вопрос о реструктуризации долга зарубежным кредиторам. Задача сложная, но ее решению альтернативы нет.

Таким образом, масштабность и повторяемость финансовых проблем свидетельствуют: мы все еще находимся в общем системном кризисе, связанном с тяжелейшей трансформацией российской экономики. А потому — должны быть готовы к новым неудачам, если не сможем разобраться в глубинных причинах происходящего и принять необходимые меры.

Не избежать кризиса государству, в котором суды не защищают интересы акционеров в споре с руководителями компаний, а кредиторов — в спорах с заемщиками. Не избежать кризиса государству, в котором на плаву удерживаются неплатежеспособные предприятия, не умеющие производить конкурентоспособную продукцию. Не может избежать кризиса государство, живущее в долг и не умеющее собирать налоги.

Взятый в 1991 году курс на коренное реформирование российской экономики, создание и развитие рыночных институтов, постепенное встраивание в мировую экономическую систему был и остается правильным. К восстановлению экономики — через сохранение курса, взвешенную и последовательную экономическую политику — другого пути у нас нет.

Основная сложность текущего момента заключается в том, что стратегические задачи повышения эффективности экономики и ее социальной направленности нам приходится решать одновременно с проблемами преодоления последствий кризиса и восстановления стабильности финансовой системы страны.

И сейчас, при сохранении общего стратегического направления, необходимы корректировка методов проведения экономической реформы, учет и исправление допущенных ошибок. Речь должна идти именно о маневре, а не о движении вспять.

Экономист предрек новый мировой кризис: Госэкономика: Экономика: Lenta.ru

Рост экономического цикла в мире закончен, потому риск кризиса, сменяющего подъем, крайне велик. Такое мнение экономист Алексей Коренев высказал в разговоре с «Лентой.ру». По его словам, способствовать этому может и потенциальная четвертая волна коронавируса, и следующие за ней новые ограничения. В таком случае кризис может оказаться тяжелее Великой депрессии в США.

Коренев обратил внимание на то, что фондовый рынок, который еще вчера установил рекорд, сегодня достиг очередного максимума — это говорит о том, что рынки растут крайне быстро, но не всегда обоснованно, что резко увеличивает риск кризиса.

«Если сейчас на мир обрушится четвертая волна коронавируса, и она окажется тяжелой, обязательно последуют новые ограничения, а это сразу рост безработицы, в том числе среди заемщиков. И, соответственно, проблемы у самих кредиторов, связанные с ростом задолженностей», — объяснил экономист.

По его словам, необходимо учитывать, что экономические пузыри способны надуваться дольше, чем предполагает логика, так что стопроцентно гарантировать разрушительный кризис в ближайшей перспективе невозможно. И все же рано или поздно он наступит.

Материалы по теме:

«Многие серьезные экономисты предрекают кризис, который окажется хуже, чем Великая депрессия. В частности, об этом говорит ведущий американский специалист, предсказавший кризис 2008 года. По его словам, экономический пузырь сейчас намного хуже, чем в 1929 году. Мировые рынки сильно перегреты и, как показывает опыт последних полутора лет, мы совершенно не готовы к шоковым воздействиям, начиная от отключения мессенджеров, после которого все процессы посыпались как по цепочке», — напомнил Коренев.

Проблема современной цивилизации, которая может стать основой для одного из самых разрушительных кризисов в истории, как считает экономист, заключается в построении систем без запаса прочности и резервирования. В результате этого любой небольшой сдвиг ведет к обрушению целых систем по эффекту домино.

«Наш мир строили не инженеры, а эффективные менеджеры. Сбой в работе мессенджера привел к тому, что встало все, вплоть до почты. Один застрявший контейнеровоз серьезно пошатнул экономику большой части мира. И это я еще не говорю об энергетическом кризисе в Европе. И следующее событие, которое может казаться даже незначительным на первый взгляд, может ударить уже не по отдельным системам, а по экономике всего мира», — заключил Коренев.

Ранее Центробанк сообщил, что в конце лета 2021 года средняя ставка по кредитам на жилье в России выросла на 0,11 п.п. (до 7,78 процента), достигнув максимума за полгода. Подобное значение в последний раз фиксировали в апреле 2020-го.

почему мировая экономика входит в новый кризис — РБК

Во-вторых, торможение экономического роста. Мы видим, что экономика растет все медленнее и в США, в Европе, особенно в локомотиве Евросоюза — Германии, в России, и даже в Китае. Естественно, падают и темпы роста мировой экономики.

В-третьих, снижение уверенности в завтрашнем дне. Падают все индикаторы, которые прямо или косвенно характеризуют уверенность экономических субъектов в дальнейшем экономическом росте: индикаторы PMI (индексы менеджеров по закупкам), продажи инвестиционных товаров и товаров длительного пользования. Фирмы в ожидании кризиса стремятся не начинать новые крупные инвестиционные проекты и активно завершают начатые. Особенно ярко это проявляется в строительстве.

Читайте на РБК Pro

Наконец, падение индикаторов денежного рынка. Самый заметный из них — инверсия спреда между краткосрочными (два года) и долгосрочными (десять лет) госбумагами США. В норме доходность долгосрочных бумаг выше, так как в числе прочего содержит в себе и риск-премию за больший промежуток времени. Если же выше доходность краткосрочных бумаг, то налицо явный признак, что инвесторы ждут кризиса. Это эмпирическое правило неплохо работало на протяжении последних трех десятилетий.

То, что все четыре признака указывают на приближение мирового кризиса, к сожалению, не помогает узнать точную дату его наступления. Тем не менее для большинства разумных инвесторов это является сильным аргументом в пользу радикального пересмотра своих портфелей. Рискованные инструменты — прежде всего акции, но это касается всех рублевых активов — имеет смысл сильно сократить. Консервативные и прежде всего валютные — напротив, имеет смысл нарастить. Эта логика — уход из рискованных рублевых активов в сторону низкорискованных валютных — хорошо работала и перед 1998 годом, и перед 2008-м. Скорее всего, она окажется неплохой и сейчас.

Важно помнить, что кризисы не повторяются по одному и тому же сценарию. Так, кризис 1997 года затронул в основном Юго-Восточную Азию, а в 2008 году охватил все хоть сколько-нибудь крупные экономики мира. И развивался он быстро и практически синхронно — глобализация и в этом вопросе себя проявила.

Причины и повод

Только примерно через год после наступления кризиса становится более или менее понятно, что стало его истинной причиной. Однако можно уверенно указать минимум на два фактора, которые будут сильно способствовать развитию кризиса.

Во-первых, перегрузка долговыми обязательствами. Кризис 2008 года был преодолен не за счет банкротства несостоятельных бизнесов (что было бы правильно), а за счет огромного вливания денег в экономику. Цена этого вливания — сильный рост и корпоративного, и государственного долга в развитых странах и в Китае. Таким образом, острые симптомы кризиса были сняты, а вот его стратегические причины в основном остались.

Во-вторых, противоречия, порожденные глобализацией. Перевод производств из развитых стран в развивающиеся, в основном в Азию, позволил развитым странам сильно снизить потребительскую инфляцию, что порадовало население, но за это пришлось расплатиться отрицательным торговым балансом. Особенно большой дефицит торгового баланса в паре США — Китай (немного меньше у США и ЕС). Это порождает не только чисто финансовые проблемы (нужны источники финансирования дефицита), но и социальные — США потеряли довольно много рабочих мест в пользу Китая. Естественно, такое положение дел не может не вызвать недовольство как простых американцев, так и политиков. И самое яркое проявление этого недовольства — торговые войны и рост таможенных пошлин. А это эффективно притормозит международную торговлю, а вслед за этим экономический рост и Китая, и США.

Что именно станет поводом для кризиса — не слишком важно. Это может быть и вполне случайное событие, как вариант — банкротство крупной компании. Но благодаря глобализации быстро запустится цепь событий, которые и приведут к наступлению полномасштабного кризиса.

Одним из важнейших свойств кризиса является то, что его развитие — самоподдерживающийся (автокаталитический) процесс. Будучи один раз запущен, он развивается быстро и необратимо. При этом скорость падения фондового рынка (и стоимость широкого класса других активов), как правило, заметно выше, чем скорость роста после прохождения пресловутого дна. Это значит, что поторопиться с ожиданием кризиса для большинства инвесторов намного менее опасно, чем опоздать.

Экономист Нуриэль Рубини — Forbes: «Кризис может случиться в ближайшие 3-5 лет»

— Вас называют Dr. Doom  (Доктор Апокалипсис) за любовь к мрачным прогнозам, которые иногда сбываются, как в 2008-м, когда вы предсказали мировой финансовый кризис. Сейчас вы тоже очень щедры на обещания кризиса и депрессии. У вас бывают оптимистичные прогнозы? 

— На самом деле я не раз был оптимистичнее рынка. В 2015-м, во время кризиса в Греции, все, включая крупных игроков Уолл-стрит, ожидали Грекзита (выхода Греции из Евросоюза), а я был уверен, что этого не произойдет. В 2016-м, во время замедления роста в Китае, аналитики говорили, что это приведет к финансовому кризису. Моя же позиция была, что у Китая есть проблемы, но у них достаточно политических инструментов, чтобы не допустить жесткой посадки, — так и произошло. 

— То есть вы не заслуживаете это прозвище? 

Реклама на Forbes

— Да, это несправедливо. Мои прогнозы вовсе не всегда пессимистичны, я реалист, а часто даже оптимист. Как в случае Греции и Китая — я был куда оптимистичнее остальных.

— А сейчас как бы вы оценили ситуацию в Китае, где их крупнейшему застройщику Evergrande грозит банкротство и его сравнивают с Lehman Brothers, крах которого привел к мировому финансовому кризису? 

— Сравнивать проблемы Evergrande c крахом Lehman Brothers — это преувеличение. У Китая действительно есть проблема высокой долговой нагрузки, и он пытается ее решить. Сложность в том, что для того, чтобы сохранять рост на уровне 6%, Китаю нужно наращивать инвестиции, что увеличивает долговую нагрузку. В результате властям приходится балансировать между проблемами долгов и необходимостью поддерживать рост. Но я думаю, что Китай способен справиться с этой проблемой. Во-первых, государство поддерживает сравнительно низкие уровни дефицита и долга, поэтому может частично взять на себя потери. Во-вторых, Китай контролирует движение капитала, так что коллапс, вызванный оттоком капитала и кризисом платежей, маловероятен.  

— Но Evergrande — это крупная компания, банкротство которой может привести к серьезным проблемам для всего девелоперского сектора.

— Да, это проблема не только Evergrande, существует много компаний, которые набрали слишком много долгов и построили слишком много объектов. В области недвижимости, в частности коммерческой недвижимости, сейчас избыток предложения. Какие-то потери неизбежны, но Китай не позволит, чтобы ситуация с Evergrande вызвала хаос на рынке. Правда, поскольку на долю сектора недвижимости приходится порядка 30% ВВП, снижение уровня кредитования в секторе может повлечь за собой замедление роста всей экономики страны. Это, в свою очередь, снизит спрос со стороны Китая на руду, металлы и другое сырье, что, конечно, отразится на мировой экономике. Но масштабного кризиса проблемы Evergrande не вызовут, это будет управляемое падение.

— Значит, мировой кризис, который вы предсказываете, придет не из Китая. А в целом он будет похож на кризис 2008 года? В чем отличия?

— Я не утверждаю, что мировой финансовый кризис грянет завтра. Я только говорю об уязвимостях разного типа — экономических, финансовых, — которые накапливаются и могут привести к кризису в ближайшие несколько лет. Кризис, связанный с пандемией коронавируса, отличается от мирового финансового кризиса по ряду признаков. Во-первых, пандемия вызвала синхронное замедление экономического роста во всем мире. В 2008 году все началось с ипотечного кризиса в США и только потом распространилось на другие страны. Кроме того, коронавирус вызвал резкий спад предложения. Еще одно отличие в том, что мировой финансовый кризис вызвал спад спроса, кредитный кризис и дефляцию. А в этот раз правительства активно использовали денежные, кредитные и финансовые инструменты для стимулирования экономики, поэтому восстановление было очень мощным. При этом из-за сбоев в глобальных цепях поставок возникла проблема инфляции. Сначала выросли цены на товары, потом — на сырье, сейчас мы видим рост цен на продукты. А когда сектор услуг полноценно заработает после локдауна, мы увидим повышение цен и там.  

— Некоторые говорят, что это рефляция — рост цен, который говорит о восстановлении и росте экономики.

— Проблема как раз в том, что роста нет. Скорее, можно говорить об умеренной стагфляции. Начиная с III квартала, инфляция происходит на фоне снижения роста. Частично это связано с появлением дельта-штамма коронавируса, который вызвал сбои в поставках товаров, услуг и рабочей силы. В итоге у нас низкий рост и высокая инфляция. Оптимистично настроенные аналитики говорят, что это временное явление — как только дельта-штамм схлынет, рост усилится, а инфляция замедлится. Но я вижу структурные причины для роста уровня инфляции в мировой экономике в среднесрочной перспективе. Уже сейчас этот тренд проявляется в США, Европе, России, Турции, на развивающихся рынках. Я считаю, что это не временное переходное явление. Это начало роста глобальной инфляции, которая будет продолжаться несколько лет. 

— Вы не думаете, что происходит экспорт инфляции — США за счет своей политики количественного смягчения раздувают цены, а эффект от этого ощущают на себе потребители в других странах, включая Россию?  

— Не уверен, что причины для инфляции в России, Турции или Бразилии надо искать в монетарной политике США. Конечно, либеральная денежно-кредитная политика в развитых экономиках приводит к росту цен на сырье, товары и сельскохозяйственную продукцию во всем мире. Но при этом в разных странах присутствуют и специфические для них факторы, способствующие инфляции. Например, в России это падение мировых цен на нефть, которое привело к снижению курса рубля. Слабая валюта, конечно, влечет за собой импорт инфляции, которую Центробанк пытается контролировать с помощью изменений процентной ставки. То есть к инфляции в каждой стране ведет сочетание внутренних и внешних факторов. 

— Вы говорите о проблеме долгов и долговой ловушке. На этой неделе в США опять обсуждают повышение потолка госдолга. Его ведь снова повысят? 

— Я бы отделил глобальную проблему роста частных и государственных долгов на протяжении последних 20-30 лет от конкретной ситуации вокруг повышения потолка госдолга США. У нас действует странное правило, которое требует каждые несколько лет при возникновении дефицита бюджета повышать потолок госдолга, чтобы продолжать занимать деньги. При этом рынок вполне позволяет США занимать огромные суммы денег. Это исключительно политическая игра — демократы и республиканцы вечно спорят по поводу этого потолка. Для меня это нечто вроде театра кабуки. Никто в реальности не верит в возможность дефолта по долгам США. В итоге они, конечно, достигнут какого-то компромисса и повысят потолок госдолга. 

— В чем опасность проблемы роста мирового долга и во что она может вылиться?

— В 2019 году сумма частных и государственных долгов составляла около 220% ВВП, сейчас это 360% ВВП, а в развитых экономиках — 420% ВВП, и эти показатели растут. Этот долг пока довольно легко обслуживать, потому что краткосрочные процентные ставки в развитых странах — нулевые или отрицательные. Сложно сказать, как эта ситуация разрешится. Маловероятно, что правительства будут сокращать расходы — это чревато социальными проблемами. Наоборот, пандемия вынуждает увеличивать расходы. Налоги тоже навряд ли будут повышать. Это трудно с политической точки зрения и снижает привлекательность инвестиций в частный бизнес. Поэтому бюджетный дефицит останется на высоком уровне. Вероятнее всего, центробанки пойдут по пути наименьшего сопротивления и будут продолжать монетизировать долги. Это значит, они будут перекрывать дефицит бюджета за счет количественного смягчения и других инструментов. Такие действия приводят к росту инфляции, которая, в свою очередь, снижает реальную величину госдолга. Центробанки сейчас находятся в долговой ловушке, когда долги слишком высокие, а ужесточение кредитно-денежной политики может привести к кризису. Поэтому я боюсь, что постепенно  — не внезапно, это произойдет постепенно — мы окажемся в мире с очень высокой инфляцией. 

Реклама на Forbes

— Когда лопнет этот долговой пузырь, как долго он еще может продолжать надуваться? 

— Это не может продолжаться бесконечно. В ближайшее время нас ждет инфляция на фоне замедления роста из-за дефицита предложения, деглобализации, распада глобальных цепей поставок, старения населения, ограничений миграции с юга на север и из бедных стран в богатые и ухудшения отношений между Китаем и США. Кроме того, пандемия нарушает цепи поставок, глобальное потепление увеличивает стоимость производства, а кибервойны вынуждают повышать расходы на защиту от кибератак. Все это может привести к тому, что я называю стагфляционным долговым кризисом. У нас будет стагфляция, процентная ставка повысится из-за инфляции, и некоторые правительства и целые секторы экономики могут объявить дефолт. 

— Когда это может произойти? 

— Кризис может случиться в ближайшие 3-5 лет. Причем это общемировая проблема. Конечно, есть более сильные и более слабые страны, но в итоге глобальная инфляция и долговой кризис затронут всех. 

— Какие варианты развития ситуации для России вы видите?

Реклама на Forbes

— В  России довольно стабильная макроэкономическая ситуация — грамотная кредитно-денежная политика, низкий уровень как внешнего долга, так и закредитованности населения. В условиях роста цен на нефть и сырьевые товары торговый баланс страны может даже улучшиться. Проблема России — и я думаю, что ваше правительство это осознает, — в очень низком уровне потенциального роста. Без структурных реформ для повышения производительности экономический рост будет оставаться на низком для такой страны уровне 2%. Можно говорить о нескольких ключевых препятствиях к развитию. Во-первых, существует проблема государственных предприятий, на которые все еще приходится существенная доля экономики. Это ограничивает возможности динамичного роста для компаний. Во-вторых, проблемы с институтами и верховенством закона, которые ведут к отсутствию определенности и ухудшению инвестиционного климата.  

Российское правительство вкладывает деньги в цифровизацию и модернизацию, но, чтобы сдвинуть планку потенциального роста с 2% хотя бы к 3%, нужно уделить гораздо больше внимания институтам, судебной системе, борьбе с коррупцией и другим факторам, которые мешают росту частного бизнеса. Будущее развитие мировой экономики связано с цифровизацией, роботизацией, искусственным интеллектом и технологиями в целом. Фундаментальная наука и человеческий капитал в России всегда были на хорошем уровне, недостающее звено — это способность превратить научные знания в продукты, и здесь ключевую роль должен играть частный бизнес. Вопрос в том, готово ли российское правительство открыть возможности для более динамичного развития бизнеса. Некоторые думают, что готово, другие настроены скептично. 

— Во что выльются для России эти 2% роста на фоне глобальной инфляции и долгового кризиса в ближайшие пять лет? 

— При сохранении макроэкономической стабильности я не вижу значительных рисков серьезного финансового кризиса в России. Это скорее будет ситуация, где макроэкономика в норме, но при этом роста нет, уровень дохода на душу населения низкий, рождаемость низкая, средняя продолжительность жизни падает. Все будет стабильно, крупных финансовых стрессов вы, скорее всего, сможете избежать. Но если не проводить реформ, укрепляющих частный бизнес, это будет посредственная стабильность. Если Россия хочет быть амбициознее, она должна развивать экономику знаний и частный бизнес. Это требует определенных политических решений. В принципе это реально — в России квалифицированная рабочая сила и развитая наука, но на уровне институтов пока нет стимулов для динамичного развития.

— В апреле российские СМИ писали, что вы допустили отмену антироссийских санкций со стороны США. Вы все еще считаете это возможным? 

Реклама на Forbes

— Не помню, чтобы я говорил о снятии или сокращении санкций в отношении России. Речь скорее о том, что благодаря относительной макроэкономической стабильности ни введенные в 2014 году, ни недавние санкции против госдолга не оказывают существенного влияния на Россию. И если не произойдет эскалации конфликта между Россией и США, ситуация будет оставаться стабильной.

Я говорил, что Россия должна работать над улучшением отношений с другими странами, и в этом случае, если удастся разрешить противоречия и санкции будут сняты, это подстегнет экономический рост. Я не думаю, что в обозримом будущем санкции могут быть отменены. К сожалению, отношения между Россией и США оставляют желать лучшего. Не хочу возлагать вину за это на какую-то из сторон, но факт в том, что у нас много разногласий и в ближайшее время они не разрешатся. Остается только надеяться, что отношения не станут хуже. Нужно активное участие обеих сторон, чтобы уладить эти противоречия. На данный момент этого не происходит — я бы сказал, что сейчас мы застыли в этом положении. Не думаю, что в ближайшие годы отношения станут заметно лучше или хуже.

— Российская экономика сильно зависит от экспорта сырья, в частности углеводородного топлива. Как на нее может повлиять общемировой энергопереход, учитывая планы стран-импортеров достичь углеродной нейтральности в ближайшие десятилетия? 

— С одной стороны, у России существует проблема избыточной зависимости от экспорта энергоресурсов. Чтобы снизить волатильность экономики из-за колебаний цен на топливо, необходимо работать над ее диверсификацией, развивая производство и технологии. Это уже происходит, но медленно. Что касается именно декарбонизации, я вижу два сценария. Первый — все будут активно инвестировать в зеленые технологии и максимально сокращать углеродные выбросы. В этом случае спрос на возобновляемую энергию вырастет, а спрос на ископаемое топливо упадет. Это еще одна причина снизить зависимость от экспорта топлива, потому что в ближайшее время цена на него может достичь пика, а потом опуститься. К такому развитию событий надо быть готовыми. 

Но есть и второй сценарий. Сейчас звучит много громких  заявлений о переходе на возобновляемые источники энергии, это уже приводит к снижению инвестиций на разработку ископаемого топлива. Если при этом зеленая энергетика будет развиваться не настолько быстро, то рост спроса на энергию вызовет рост цен на нефть и газ. Мы уже наблюдаем некоторые проявления этого с ценами на газ. Когда-нибудь в будущем цены на ископаемое топливо снизятся, но в краткосрочной перспективе цены на энергоносители могут резко взлететь. 

Реклама на Forbes

— Вы периодически говорите об опасностях криптовалютного пузыря. Как долго еще будет надуваться этот пузырь? 

— Криптовалюты — очень волатильный актив, они могут вырасти за один день на 20%, на следующий день упасть на 20%, так что это высокорисковое вложение. Это похоже на азартные игры. Существует порядка 10 000 криптовалют, 80% из них создавались в рамках мошеннических ICO, когда люди просто собирали с инвесторов деньги и исчезали. 

— А какой все-таки прогноз, биткоин будет расти или падать? 

— Я перестал пытаться спрогнозировать то, что происходит на рынке криптовалют. Моя главная мысль, что их вообще некорректно называть валютами. Нет ничего, что можно было бы оценить в биткоинах или эфирах. Биткоин не является масштабируемым платежным средством. Эксперимент в Сальвадоре катастрофически провалился. Я иногда бываю на конференциях, посвященных блокчейну и криптовалютам, и даже там невозможно заплатить за участие в биткоинах. Зачем продавцу принимать в качестве оплаты то, что может на следующий день упасть в цене на 20% и полностью обнулить маржу? Платежное средство должно быть стабильным. Или представьте себе, что вы взяли ипотеку в биткоинах, а они выросли на 50%. Это как если бы несколько лет назад у людей  в России была ипотека в долларах. 

— Так и было, я даже знаю этих людей. 

Реклама на Forbes

— И что с ними произошло? Они обанкротились и остались без денег и квартир! Вот и с биткоинами было бы так же. 

— Но люди и не используют их в этих целях, для многих это скорее инвестиционный инструмент.

— 95% биткоинов находится в 2% от всех электронных кошельков. Есть так называемые киты, которым принадлежат большие объемы криптовалютных активов. Они и стали сверхбогатыми, во всяком случае, на бумаге, а все остальные просто пешки, которые помогают им обогащаться, скупая криптовалюты на пиках. Мое мнение: если вы хотите играть в казино, езжайте в Лас-Вегас, но это не инвестиции. Можно, конечно, вложить 1% своих средств в какую-то из криптовалют и посмотреть, что получится, но надо осознавать риски.

— Как повлияет на рынок криптовалют появление виртуальных валют центробанков? Китай планирует выпустить свою в ближайшее время и ввел из-за этого ограничения на операции с криптовалютами. Россия тоже заявляла о планах по созданию цифрового рубля. 

— Ужесточение регулирования рынка криптовалют мы скоро увидим во всех странах G20, не только в Китае. Криптовалюты затрудняют борьбу с отмыванием денег и соблюдение принципа «знай своего клиента», их активно используют для уклонения от уплаты налогов, а также для финансирования преступной деятельности и терроризма. Ни одно цивилизованное государство не может допустить, чтобы миллиарды долларов можно было моментально скрыть. Постепенно все страны придут к тому, что такая ситуация полного хаоса и Дикого Запада не может продолжаться, и введут жесткие меры по регулированию этого рынка. 

Реклама на Forbes

Наличные в виде банкнот и монет уже постепенно вымываются из обращения, так что переход к цифровым валютам — это только вопрос времени. Как только центробанки выпустят в свободное обращение собственные валюты, которые будут надежными масштабируемыми и регулируемыми, криптовалюты исчезнут за ненадобностью в течение 5-10 лет.

— Что будет означать распространение официальных цифровых валют для финансовой системы в целом? 

— Цифровые валюты центробанков ударят не только по рынку криптовалют, но и по банковской системе. В традиционной схеме деньги хранятся в банках, которые представляют собой ключевой элемент платежной системы. С внедрением цифровых валют возникнет вопрос об их роли в новой ситуации.

— Когда эти изменения начнут происходить?

— Я думаю, центробанки будут внедрять цифровые валюты медленно и постепенно и учиться на опыте друг друга. Среди развитых стран Швеция может представить свою валюту в ближайшие год-два, Китай в экспериментальном режиме может выпустить ее к зимней Олимпиаде-2022, европейские страны и США — в течение 4-5 лет, но в любом случае все будут делать это поэтапно, проверяя разные гипотезы.

Реклама на Forbes

— В своей статье «Смерть Златовласки» вы рекомендуете экономическим обозревателям «вспомнить о Кассандре, чьи предостережения все игнорировали, пока не стало слишком поздно». Кто здесь Кассандра и что должны делать обозреватели и экономисты, чтобы не стало слишком поздно?

— Ну, я не единственный, кто предостерегает о растущих рисках инфляции и стагфляции, звучат и другие голоса — Ларри Саммерс, Рэй Далио, Мохаммед Эль-Эриан, Кен Рогофф говорят о том же. Я надеюсь, что нас услышат, но это требует серьезных решений. Центробанки в сложном положении — что бы они ни делали, результат будет плохим. Если игнорировать риски, инфляция неизбежна, а если ужесточать кредитно-денежную политику, рынок может обвалиться, а экономика стать слабее, может даже начаться рецессия. Это дилемма, где нет простого решения. В системе накопился такой объем долга, что, если его монетизировать, это приведет к инфляции, а если нет — может случиться финансовый крах. 

Чтобы смягчить удар, разным странам мира нужно объединиться для решения проблем, вызванных пандемией, и сотрудничать для достижения финансовой стабильности и предотвращения климатической катастрофы. Нужно больше глобального сотрудничества вместо разрушительной конкуренции и игр с нулевой суммой. Если получится этого достичь, возможно, мы сможем стабилизировать международную экономику. При всех наших разногласиях логика  требует, чтобы мы находили общие решения для глобальных проблем. Если мы этого не сделаем, нас ждет хаос. 

Изменение климата | Сектор | World Vision International

Глобальный кризис, который мы не можем игнорировать

В то время как наиболее очевидными признаками новой нормальности являются лесные пожары и суперциклоны, миллиарды людей сталкиваются с более незаметными изменениями, вызванными изменением климата, которые угрожают их образу жизни и способам заработка. Десятилетия успеха в сокращении бедности могут быть обращены вспять без массированных усилий, направленных на то, чтобы остановить потепление климата и помочь людям справиться с изменениями, которые уже произошли.

По мере того, как земля и реки высыхают, уровень моря повышается, а ледники сокращаются, а сельскохозяйственные угодья деградируют перед лицом расширяющихся пустынь, люди и народы вынуждены делать отчаянный выбор. Должен ли я мигрировать в город или предпринять опасную попытку попасть на «Запад»? Отправляю ли я своих детей на работу, а не в школу, чтобы выжить? Перегонять ли свой скот на новые пастбища или брать воду из колодца соседа. Новые вызовы, напряженность, конфликты, стихийные бедствия, вызванные изменением климата.Поэтому для того, чтобы реагировать на наш быстро меняющийся мир, необходимы новое мышление, новые программные ответы и большая гибкость.

Как организация, работающая в странах и сообществах, серьезно пострадавших от деградации окружающей среды и изменения климата, мы глубоко обеспокоены тем, что видим и слышим. Как глобальная организация, присутствующая в 100 странах, мы имеем уникальный доступ к низовым сообществам по всему миру. Они годами твердили нам, что дела ухудшаются, что времена года ненадежны.Поэтому мы прилагаем все усилия, чтобы реагировать, сотрудничая с ними, чтобы повысить их устойчивость, стать готовыми к изменению климата и стихийным бедствиям, а также реагировать на кризисы, когда они случаются.

Мы обязуемся защищать окружающую среду от дальнейшей деградации, поскольку понимаем, что последствия деградации окружающей среды и изменения климата усиливают существующие факторы уязвимости и неравенства, в том числе основанные на возрасте, поле, классе, этнической принадлежности, способностях и правах на землю. Женщины и девочки особенно уязвимы к изменению климата из-за существовавшего ранее гендерного неравенства и социальных норм.Угроза источникам средств к существованию и конкуренция за ресурсы подвергают женщин и девочек повышенному риску сексуального насилия.

Изменение климата может привести к тому, что к 2030 году еще более 100 миллионов человек снова окажутся за чертой бедности.

Глобальное потепление, вероятно, превысит доиндустриальные уровни между 2030 и 2052 годами 1,5°C  , если выбросы будут продолжать расти нынешними темпами. Существующий подъем 1C уже привел к более экстремальным погодным условиям, повышению уровня моря и уменьшению площади арктических льдов.

В марте 2021 года World Vision присоединилась к Десятилетию ООН по восстановлению экосистем, призывая к действиям по защите и восстановлению глобальных экосистем к 2030 году. Наша приверженность Десятилетию отражена в нашей недавно утвержденной Политике рационального использования окружающей среды, которая призывает к адаптации нашего развития. и программы экстренной помощи во время проектирования, реализации и вывода из эксплуатации, чтобы понять наше воздействие на окружающую среду, обеспечить положительные результаты для окружающей среды и смягчить воздействие ухудшенной окружающей среды, стихийных бедствий и изменения климата на уязвимых детей.

7 худших гуманитарных кризисов в 2022 году

В конце 2019 года мы представили 5 самых серьезных гуманитарных кризисов в мире. Большинство из них представляют собой комплексные кризисы, длящиеся годами, если не десятилетиями. Однако возникают новые кризисы, а существующий гуманитарный кризис может осложниться, если возникнут дополнительные проблемы.

Основываясь на разрушениях 2020 года, 2021 год не был лишен таких проблем, с эффектом домино пандемии COVID-19, усугубляющимся климатическим кризисом, а также обострением конфликтов и политической нестабильности во многих странах.

«Рейтинг» гуманитарных кризисов — непростое дело, но, основываясь на гуманитарных данных Объединенного исследовательского центра Европейской комиссии и Глобальном гуманитарном обзоре УКГВ ООН за 2022 год, мы выделили 7 кризисов, которые, по нашему мнению, должны быть на вашем радаре.

Получайте обновления оттуда, где они нужны больше всего

1. Демократическая Республика Конго

Вспышка лихорадки Эбола в ДРК в 2017–2020 годах была второй по величине в истории и лишь одним из многих аспектов текущего состояния гуманитарных дел в стране.На протяжении десятилетий в Демократической Республике Конго разворачивался один из самых смертоносных и затяжных кризисов в мире. В 2021 году страна стала крупнейшим в мире кризисом перемещения, когда почти 5,5 миллиона конголезцев оказались вдали от дома.

Вспышка полиомиелита, начавшаяся в 2018 году, теперь представляет собой еще большую угрозу, как и продолжающееся нашествие саранчи на Африканском Роге, региональная засуха и разрушительные наводнения. 27 миллионов конголезцев нуждаются в гуманитарной помощи, что почти на 38% больше, чем в прошлогоднем отчете, и на 145% больше, чем в 2019 году.

Как все стало так плохо?

Как и другие страны в этом списке, Демократическая Республика Конго полна угнетения, пренебрежения и беспорядков. Страна особенно пострадала от колониального господства Бельгии и была обречена на провал, когда обрела независимость в 1960 году. Даже после официально объявленного мира насилие не исчезло. Вспышки вооруженных конфликтов были вызваны земельными, природными ресурсами и этническими спорами.

Связанный

Кризис ДРК, объяснение

На протяжении десятилетий в Демократической Республике Конго разворачивался один из самых смертоносных и затяжных кризисов в мире. Но вы, вероятно, почти ничего не слышали об этом. Вот что вам нужно знать в 2022 году.

Что делается

«Концерн

» работал в Демократической Республике Конго дольше, чем она так называлась — когда мы впервые вошли в страну, она еще была известна как Заир. С конца 1990-х годов мы сосредоточили большую часть наших усилий на долгосрочном развитии, строительстве школ и медицинских центров, подготовке учителей и волонтеров в области здравоохранения, а также поддержке проектов в области сельского хозяйства и средств к существованию.Мы также возглавили усилия по развертыванию новой инфраструктуры водоснабжения и санитарии, особенно в провинциях, которые изо всех сил пытались оправиться от двух гражданских войн.

Медицинские работники, недавно прошедшие обучение в мастерской Ньямилима, Демократическая Республика Конго (апрель 2019 г.)

2. Конфликт в Афганистане

Вовлеченные в конфликт с 1978 года, несколько поколений афганцев никогда не знали жизни без нестабильности и отсутствия безопасности. Кризис в Афганистане усугубился в 2021 году, в результате чего потребность в гуманитарной помощи возросла до 24 человек.4 миллиона и нажимая необеспеченность еды к своему пределу.

Как все стало так плохо?

Если оставить в стороне политические соображения, конфликт неизменно наносит удар по национальной инфраструктуре и экономике. Поскольку конфликт в Афганистане продолжается уже четвертое десятилетие, то же самое происходит и с этими стрессами, при этом самое тяжелое бремя ложится на плечи наиболее уязвимых общин. Повторяющееся перемещение лишает многие семьи доступа к базовым потребностям, таким как чистая вода и образование. Экономические последствия конфликта и кризиса означают, что возможности трудоустройства ограничены, а долги высоки.Землетрясения и последствия изменения климата создали дополнительные потрясения, которые подрывают механизмы выживания.

Связанный

Гуманитарный кризис в Афганистане: 5 вещей, которые нужно знать

Пока мир ждет, наблюдает и приспосабливается к новой реальности, миллионы людей нуждаются в основных услугах, защите и семенах в преддверии критической зимней посевной. В чем они больше всего нуждаются, так это в уверенности в том, что международное сообщество не прекратит финансирование или не откажется от них.

3. Конфликт в Йемене

Гражданская война в Йемене, согласно одной из оценок ООН, оставила почти 80% населения страны в той или иной форме нуждающейся в помощи и нанесла ущерб продовольственным системам, местной инфраструктуре, экономике и перспективам образования.

Сложный кризис в Йемене находится на перекрестке продолжающегося конфликта, международного перемещения и общественного здравоохранения. Если в прошлом году ФАО, ВПП и ЮНИСЕФ предупредили, что чрезвычайный уровень отсутствия продовольственной безопасности может затронуть до 5 миллионов человек в 2021 году, то сейчас это число составляет 16 человек.2 миллиона. Всего в гуманитарной помощи нуждаются 20,7 йеменцев.

Как все стало так плохо?

Насилие в Йемене резко обострилось в марте 2015 г. , что привело к росту безработицы, продовольственной безопасности и незащищенности гражданского населения. Дестабилизирующие последствия этого конфликта также затруднили доставку гуманитарной помощи в страну.

Что делается

Концерн

не имеет официальной программы в Йемене. Однако в ответ на растущие потребности в стране мы недавно объединились с другой НПО ACTED (Агентство технического сотрудничества и развития) для разработки программы, направленной на предоставление услуг водоснабжения, санитарии и гигиены (WASH), наряду с некоторыми экономическими поддержку, чтобы помочь с неотложными потребностями.

A Раздача предметов первой необходимости в Судане под руководством концерна.

4. Судан

В 2019 году после нескольких месяцев гражданских протестов было сформировано переходное правительство, которое дало многим надежду на экономические и социальные реформы. Однако такие переходы не происходят в одночасье, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Дополнительные вызовы 2020 года сделали ситуацию более напряженной, особенно для наиболее уязвимых граждан и жителей. Это не уменьшилось в 2021 году, и в настоящее время 14,3 миллиона суданцев нуждаются в гуманитарной помощи.

Как все стало так плохо?

Судан является примером кризиса, который может остаться после продвижения к миру. Страна по-прежнему сталкивается с конфликтами и насилием, которые в сочетании с высокой инфляцией и последствиями глобальной пандемии угрожают продовольственной безопасности в некоторых регионах на уровне голода. Кроме того, Судан является крупным принимающим сообществом в условиях нынешнего кризиса беженцев, который теперь включает недавний приток людей из Эфиопии, в результате чего более 1 миллиона человек оказались в уязвимом положении.

Что делается

Исторически сложилось так, что Concern сосредоточила свое внимание на беженцах и внутренне перемещенных лицах в Судане, чтобы обеспечить удовлетворение их основных потребностей и помочь им построить жизнь и средства к существованию во время перемещения. Мы сочетаем чрезвычайную помощь с долгосрочными программами развития в Западном Дарфуре, а также в Западном и Южном Кордофане.

5. Сирийский кризис

То, что началось как ответ на мирный протест в 2011 году, быстро переросло в сирийский кризис, затянувшийся более чем на десятилетие.Последовал исход 5,5 миллионов беженцев, а также более 6 миллионов сирийцев, перемещенных внутри страны. По состоянию на декабрь 2021 года в гуманитарной помощи нуждаются еще 14 млн сирийцев, в том числе 4,8 млн детей. Индекс серьезности INFORM Объединенного исследовательского центра Европейской комиссии оценивает Сирию как самый серьезный гуманитарный кризис по состоянию на декабрь 2020 года. 

Связанный

Сирийский кризис, объяснение

В марте 2021 года сирийскому конфликту официально исполнится десятилетие.Вот что вам нужно знать.

Как все стало так плохо?

Как и Йемен, Сирия провела большую часть прошлого века в конфликтах и ​​вне их. Последний приток начался во время протестов «арабской весны» в стране в 2011 году, которые сменились продолжающейся гражданской войной. Участие нескольких стран и фракций еще больше осложнило ситуацию. Независимо от лояльности, такое большое насилие означает, что гражданские лица платят окончательную цену либо своей жизнью, либо покидая свои дома ради жизни в изгнании.

Что делается

Concern занимается реагированием в Сирии с 2013 года, а также имеет активные программы в Ливане, Турции и Ираке. В Сирии и за ее пределами мы также уделяем большое внимание поддержке детей, многие из которых страдают от насилия и/или многократных перемещений.

Лейло* (30) со своим младшим шестимесячным ребенком Дит*. Лейло* является участником Целевой программы дополнительного питания концерна в районе Пайам Ариат в Авейле, Южный Судан.(Фото: Эбби Тейлор-Смит/Concern Worldwide; имена изменены для защиты личности)

6. Южный Судан

За последнее десятилетие насилие вынудило людей покинуть свои дома и погрузило Южный Судан в хаос и голод. По состоянию на декабрь 2021 года 8,4 миллиона жителей Южного Судана нуждаются в гуманитарной помощи, а уровень голода находится на рекордно высоком уровне.

Как все стало так плохо?

С момента обретения независимости в 2011 году Южный Судан сталкивается с постоянными волнениями.В попытке найти мирное решение были заключены различные соглашения, последнее из которых было заключено в конце 2018 года. Хотя в стране есть обширные нефтяные месторождения, которые составляют ее экономическую основу, страна также не имеет выхода к морю, а это означает, что международные переговоры привели к неоплачиваемый труд и взвинчивающиеся цены инфляции. Женщины и дети больше всего пострадали от этих потрясений, что привело к проблемам, связанным со здоровьем матери и ребенка, голодом и недоеданием.

Что делается

50-летний опыт научил нас тому, что один из самых эффективных способов выполнения работы — особенно в странах, затронутых конфликтами, — это работа через местных партнеров. Наше внимание в Южном Судане с этими партнерами сосредоточено на программах питания, средств к существованию и водоснабжения, санитарии и гигиены (WASH). Мы предоставляем услуги по лечебному питанию в отдаленных районах с помощью мобильной версии наших программ общественного управления острым недоеданием. Мы также поддерживаем 49 медицинских учреждений, которые проводят жизненно важные мероприятия по борьбе с малярией, пневмонией и диареей. Concern также работает на объекте «Защита гражданского населения» в Бентиу с программами WASH, чтобы обеспечить доступ к безопасной воде, надлежащей санитарии и услугам по продвижению гигиены.

Связанный

Фоторепортаж: Лицо охраны здоровья матери и ребенка в Южном Судане

Здоровая жизнь начинается с будущих матерей, молодых матерей и их маленьких детей. Вот как это выглядит в Южном Судане в фоторепортаже Эбби Трейлер-Смит.

7.

Сомали

Политическая нестабильность и незащищенность гражданского населения в сочетании с поистине разрушительными последствиями изменения климата привели к возникновению сложного гуманитарного кризиса в Сомали.Число сомалийцев, нуждающихся в гуманитарной помощи, в настоящее время превышает 7,7 миллиона человек — чуть менее половины населения страны.

Как все стало так плохо?

Десятилетия конфликта лишили многих сомалийцев стабильной жизни и средств к существованию. Это сочеталось с десятилетней засухой в стране, наводнениями и одним из самых разрушительных саранчовых кризисов за всю историю наблюдений, в результате чего большинство аграрного населения Сомали столкнулось с дополнительной экономической и продовольственной нестабильностью.

Что делается

Concern работает в Сомали уже 35 лет, решая проблемы изменения климата и перемещения населения. Мы уделяем особое внимание продовольственной поддержке в тех областях, где мы работаем, поскольку оба эти обстоятельства могут привести к острому недоеданию и голоду, но мы также работаем над созданием долгосрочных систем и решений для средств к существованию и снижения риска бедствий.

Перемещенные семьи собирают SIM-карты для экстренных денежных переводов от Concern Worldwide в лагере для перемещенных лиц в Могадишо, Сомали.(Фото: Киран МакКонвилл)

Реагирование на чрезвычайные ситуации и гуманитарные кризисы Концерна

В прошлом году Концерн отреагировал на 78 чрезвычайных ситуаций в 23 странах, охватив 17,9 млн человек. Не каждая из этих чрезвычайных ситуаций была полноценным гуманитарным кризисом, но в каждом контексте наша цель остается неизменной: выполнить наш гуманитарный мандат.

Когда возникает чрезвычайная ситуация, мы ищем самые бедные и труднодоступные сообщества, чтобы удовлетворить их насущные потребности, и работаем с ними над разработкой инновационных, быстрых и эффективных мер реагирования.Мы остаемся с ними, чтобы помочь восстановить их жизнь и сделать так, чтобы они лучше справлялись с будущими кризисами. Ваша поддержка позволяет нам выполнять эту жизненно важную работу.

Присоединяйтесь к сообществу Concern

Мировой кризис — и что с этим делать

Наука и технологии сделали современный мир возможным, но также создали все глобальные проблемы, которые угрожают нашему будущему: климатический кризис, пандемия COVID-19, массовое вымирание видов, ухудшение состояния окружающей среды, перенаселение, смертоносная современная война и угроза ядерного оружия. Николас Максвелл, всемирно известный философ науки и автор 14 книг, утверждает, что все эти проблемы возникли потому, что люди решили только первую из двух великих проблем обучения — как приобрести научные знания и технологические ноу-хау — но не второе — как создать цивилизованный, мудрый мир.

Главная беда нашего времени в том, что у нас есть наука без мудрости. В настоящее время университеты во всем мире занимаются поиском специальных знаний и технологий, или «исследованием знаний».Максвелл утверждает, что их необходимо радикально преобразовать, чтобы их основной функцией стало помогать человечеству решать глобальные проблемы с более строгой и социально полезной точки зрения, которую он называет «исследованием мудрости». Мировой кризис — и что с этим делать подробно описывает изменения, которые необходимо внести в академические исследования, почему они должны быть сделаны и как они позволят университетам активно и эффективно помогать человечеству решать и решать текущие проблемы. глобальные проблемы.

Ссылки по теме

Примеры глав
Предисловие
1: Мировой кризис

Содержимое:

• Мировой кризис
• Ключ к бедствиям нашего времени: две большие проблемы обучения
• Идея глубокого просветления и ее неуклюжая реализация
• Ключ к решению мирового кризиса, с которым мы столкнулись
• Как исследование мудрости может помочь нам решить мировой кризис?
• Как мы можем создать исследование мудрости?
• Что нам нужно сделать, чтобы решить мировой кризис?

Читательская аудитория: ученых, представляющих широкий спектр дисциплин (философия и исследования, педагогика и политика в области образования, глобальные исследования, науки об окружающей среде и т. д.).Студенты (бакалавриат и магистратура). Общий читатель. Тем, кто профессионально занимается глобальными проблемами и высшим образованием.

«Максвелл попал прямо в цель: учащиеся узнают о науке без надлежащей подготовки к тому, как правильно использовать полученные знания, чтобы помочь решить и, надеюсь, решить монументальные проблемы, стоящие перед миром сегодня. Ученые также часто не могли выполняют свою обязанность создать лучший мир, делая вид, что научные знания можно изучать и использовать в контексте.В этой книге содержатся чрезвычайно ценные идеи о том, как обратить вспять эту зловещую тенденцию. Это обязательно к прочтению — мне и всем остальным!»

Роберт Дж. Штернберг
Профессор развития человека, Корнельский университет, США
Член Американской ассоциации развития науки
Член Американской психологической ассоциации
Член Ассоциации психологических наук Максвелл указывает, что подлинной целью исследования не должно быть приобретение знаний.Приобретение знаний не может быть самоцелью; это должно быть средством для достижения какой-то цели — и не спрашивать о природе такой цели иррационально. Конечной целью исследования, считает Максвелл, должно быть благополучие человечества. Эта книга представляет интерес для всех категорий читателей, даже для тех, у кого мало знаний в области философии или истории идей. Взгляды Максвелла важны: их следует знать, серьезно рассматривать и, по возможности, претворять в жизнь. Они заслуживают как можно большего распространения.Учитывая ясность и страсть, с которыми обычно пишет Максвелл, у читателя не возникнет проблем с пониманием основных положений книги. Это серьезная и важная работа.»

Agustín Vicente
Профессор, Фонд науки Икербаска, Испания

«В течение нескольких десятилетий Николас Максвелл критиковал нынешний подход к научным исследованиям и университетскому образованию и продвигал замену преобладающего исследования знаний на исследование мудрости.В смутные времена борьбы с вирусом COVID-19 как никогда важно оценить и, возможно, перестроить традиционные академические практики в университетах, чтобы более эффективно решать самые острые проблемы, стоящие перед человечеством. Многие его книги на эту тему обычно адресованы академической аудитории, хорошо разбирающейся в философии науки, поэтому книга, разъясняющая эти мысли более широкому кругу читателей, более чем приветствуется. »

Peeter Müürsepp
Профессор, заведующий кафедрой, заместитель декана, Таллиннский технический университет, Эстония
Председатель, Эстонская ассоциация истории и философии науки
Президент, Балтийская ассоциация истории и философии науки
Главный редактор , Acta Baltica Historiae et Philosophiae Scientiarum
Соредактор, Балтийский журнал европейских исследований

Николас Максвелл является заслуженным читателем Университетского колледжа Лондона, Великобритания, где он преподавал философию науки почти 30 лет.Он посвятил большую часть своей трудовой жизни защите того, что существует настоятельная необходимость совершить революцию в целях и методах академического исследования, чтобы оно стремилось продвигать мудрость, а не просто приобретать знания. В 2003 году он основал «Друзья мудрости», ассоциацию людей, разделяющих идею о том, что научные исследования должны помочь человечеству обрести больше мудрости рациональными средствами. Он также публиковался по многим различным темам, таким как научный метод, рациональность науки, философия естественных и социальных наук, гуманитарные науки, квантовая теория, причинно-следственная связь, проблема разума и тела, эстетика и моральная философия.Он является автором 15 книг и более 100 статей в международных рецензируемых журналах. Он рассказывал о своей работе на BBC Radio 4 «Start the Week» и в программе «Ideas» Канадской радиовещательной корпорации, а также читал лекции в университетах и ​​на конференциях по всей Великобритании, Европе, США и Канаде. Его книги широко рецензировались, а его работа широко исследовалась двенадцатью учеными в журнале «Наука и стремление к мудрости: исследования философии Николаса Максвелла» .

Иногда миру нужен кризис: Превращаем вызовы в возможности

В речи 1959 года Джон Ф.Кеннеди сказал: «Слово «кризис», написанное по-китайски, состоит из двух иероглифов — один представляет опасность, а другой — возможность». Хотя сегодня широко признано, что это неправильная интерпретация китайских иероглифов, мудрость президента Кеннеди о кризисе, открывающем уникальные возможности, может быть важнее, чем когда-либо.

Как профессионалы в области национальной безопасности, мы целыми днями пытаемся предсказать, предотвратить и подготовиться к потенциальным кризисам во всех областях национальной безопасности: от политических и экономических до военных и террористических.Кризисы обычно рассматриваются как опасные, дорогостоящие и отвлекающие внимание от других программ и приоритетов. Однако оглядывание назад в историю показывает, что кризисы и экстремальные угрозы могут быть полезны для того, чтобы направить людей, страну и даже мир к решению. Как предположил президент Кеннеди, из-за кризисов могут появиться новые и невероятные возможности, особенно если традиционные подходы и парадигмы подвергаются сомнению и подвергаются сомнению. Во время кризиса стимулы и мотивации меняются, что потенциально может привести к новому кооперативному поведению и даже к созданию новых систем или структур. Кризисы могут вызвать коллективный выброс адреналина, сосредоточив умы на решении насущной проблемы.

Преимущества прошлых кризисов

Оглядываясь назад в историю, мы быстро обнаруживаем множество способов, которыми кризисы приносили неожиданные выгоды обществам, странам и человечеству.

Быстрое решение проблем и инновации: Платону приписывают создание фразы «Необходимость — мать изобретений», и часто кризис действует как механизм, побуждающий к быстрым инновациям, что приводит к быстрому развитию технологий, политики и/ или процедуры.

• Deep Water Horizon: В 2010 году буровая установка Deep Water Horizon взорвалась и рухнула посреди Мексиканского залива, вызвав крупнейший разлив нефти в истории. Этот 87-дневный неконтролируемый выброс сырой нефти с морского дна (более мили под водой) создал беспрецедентную проблему и экологическую катастрофу. На момент инцидента не существовало ни технологий, ни механизмов для его сдерживания. «Укупорочный стек», который в конечном итоге позволил контролировать выпуск, а также возможность установить его на такой большой глубине, был разработан «на лету» в течение нескольких месяцев.В настоящее время эта технология используется в качестве резерва при глубоководных буровых работах по всему миру.

Фото предоставлено Береговой охраной США

Повышение устойчивости к следующему событию: Меры, принимаемые для выживания и, в конечном итоге, прекращения кризиса, часто делают организацию или страну сильнее и более устойчивыми к будущим событиям.

• Азиатский долговой кризис 1997-1998 : Азиатский финансовый кризис погрузил пострадавшие страны в глубокую рецессию, быстро увеличивая безработицу, бедность и социальные потрясения.Несмотря на разрушительные последствия для этих стран и народов, особенно Индонезии и Таиланда, долговой кризис в Азии преподнес ценные финансовые уроки, которые десять лет спустя сослужили Азии хорошую службу в условиях глобального кризиса. Сегодня многие экономисты согласны с тем, что фундаментальные показатели азиатских экономик лучше, чем они были в 1997 году. Помимо других реформ, азиатские экономики создали свои валютные резервы в качестве буфера; у большинства есть профицит счета текущих операций; и многие позволили своим обменным курсам плавать.

Новые уровни сотрудничества — даже между соперниками : Крупномасштабные кризисы, которые бросают вызов множеству интересов и справедливости, могут сблизить различных партнеров — союзников и соперников — для разрешения кризиса. Если развивать эти отношения, то их можно превратить в сотрудничество в других областях.

• Вторжение Ирака в Кувейт: Президент Ирака Саддам Хусейн, по уши в долгах из-за войны с Ираном, вторгся в соседний Кувейт в августе 1990 года, объявив его своей 19-й провинцией.Признав это нарушением суверенитета и вызовом региональным союзникам, Соединенные Штаты под эгидой ООН создали и возглавили беспрецедентную многонациональную коалицию из 32 партнеров, включая Великобританию, Россию, Египет, Францию, Саудовскую Аравию и Сирию. — вытеснить иракские войска из Кувейта. К январю 1991 года коалиция уничтожила иракскую армию, освободила Кувейт и помешала Саддаму вовлечь Израиль в конфликт и расколоть коалицию. Эта отличительная черта международного сотрудничества, в том числе между Соединенными Штатами и Россией вскоре после окончания холодной войны, сегодня является образцом для успешных операций коалиции.Более того, Мадридская мирная конференция, последовавшая за вторжением, заложила основу для всех мирных процессов, связанных с Ближним Востоком, которые предпринимались с 1991 года
.

Системные изменения: Глобальные кризисы, которые разрушают существующие порядки и ниспровергают устоявшиеся нормы, особенно длительные крупномасштабные войны, могут проложить путь для появления и закрепления новых систем, структур и ценностей. Без такого опустошения существующих систем и практик лидеры и население, как правило, сопротивляются серьезным изменениям и отказу от части своего суверенитета в пользу новых организаций или правил.

• Тридцатилетняя война : В Европе, раздираемой и измученной 30-летней религиозной борьбой, ужасающими зверствами и войной, участники вели переговоры по Вестфальскому миру в течение пяти лет. По условиям мирного урегулирования ряд стран получили территории или были подтверждены в их суверенитете над ранее удерживаемыми территориями. Это также стало первым случаем, когда сложные геополитические споры имели юридические средства, а не военные действия по умолчанию для разрешения конфликтов.Точно так же разрушения Второй мировой войны проложили путь к рождению Организации Объединенных Наций и бреттон-вудских учреждений, а глобальный финансовый кризис 2008 года привел к тому, что крупнейшие экономики объединились, чтобы сформировать G-20.

Резкие сдвиги в политике: Иногда страх, порожденный кризисом, и соответствующий общественный резонанс позволяют и даже вынуждают лидеров делать смелые и зачастую трудные политические шаги даже в странах, не вовлеченных в кризис или не затронутых им.

• Авария на Фукусиме : Мощное цунами обрушилось на северо-восточное побережье Японии в марте 2011 года, в результате чего четыре из шести ядерных реакторов на АЭС Фукусима выбросили радиацию в атмосферу и океан.После ядерной катастрофы на Фукусиме канцлер Германии Меркель быстро изменила свою позицию в отношении ядерной энергии и неожиданно объявила, что к 2022 году Германия постепенно закроет все атомные электростанции. Восемь из 17 немецких станций были закрыты почти сразу, и Германия запустила долгосрочный план. сделать себя независимой как от ядерной энергии, так и от угля. К 2016 году возобновляемые источники энергии составляли почти 30 процентов валового производства энергии в Германии, а доля ядерной энергии в валовом производстве энергии упала с примерно 23 процентов в 2010 году до 13 процентов.1 процент в 2016 году.

Появление таланта: Кризис имеет свойство поднимать сливки на вершину. В разгар кризиса те, у кого есть нужный набор навыков и талант, — даже если они не являются признанными лидерами или лучшими исполнителями — могут подняться, чтобы справиться с задачей, создавая динамику, которая позволяет всей команде или группе расти. ближе и лучше работать вместе.

• Сент-Луис Рэмс 1999 года : Профессиональный футболист Курт Уорнер был уволен из команды Green Bay Packers в 1994 году и устроился на единственную возможную работу, упаковывая продукты за 5 долларов.50/час в местном магазине в Айове. Затем он провел следующие три сезона в качестве незадрафтованного футболиста в лигах Arena Football и NFL Europe с рейтингом B. В 1999 году «Сент-Луис Рэмс» вернулись с последнего места (4–12) и начали сезон в кризисе. Их стартовый квотербек Трент Грин порвал крестообразные связки во время предсезонной игры, и они смотрели сквозь пальцы на еще один провальный сезон. Новоиспеченный квотербек второй линии Курт Уорнер ответил на призыв в том сезоне, бросив на 4353 ярда, сделав 41 тачдаун и выиграв 13 игр.Затем он выиграл Суперкубок, сделав 45 пасов без перехвата и совершив два тачдауна на рекордные 414 ярдов. Курт Уорнер прошел путь от супермаркета до MVP Суперкубка, а «Рэмс», в лучшем случае посредственная команда, сплотились вокруг своего неожиданного лидера, чтобы принять вызов и преодолеть все трудности, чтобы превратиться в чемпионов мира.

• Гражданская война в США: У Улисса С. Гранта было ничем не примечательное детство и посредственное начало его карьеры, он не подавал больших надежд в Вест-Пойнте, а затем неоднократно терпел неудачу в различных деловых предприятиях и в сельском хозяйстве.Он потерял значительные деньги (и в какой-то момент свой дом) и имел репутацию пьяницы. Когда разразилась Гражданская война, он вернулся в армию, одержал первую крупную победу Союза у форта Донельсон, а затем захватил город Виксбург, штат Миссисипи, сломив мертвую хватку Конфедерации на реке Миссисипи. После того, как многочисленным генералам не удалось переломить ход войны, президент Линкольн назначил Гранта командующим всеми армиями США, и творческая, отвлекающая тактика и агрессивная, безжалостная стратегия Гранта выиграли войну.Размышляя о карьере Гранта, президент Эйзенхауэр сказал: «У него было так много недостатков в преддверии кампании 1864 года… но он оказался на высоте, чего я никогда не видел в американской истории». И «только у него (Гранта) были решимость, дальновидность и мудрость», чтобы победить.

Подготовка к кризису

Чтобы иметь возможность реагировать на кризис и, надеюсь, превратить его в возможность для роста и позитивных изменений, крупные и часто негибкие бюрократические структуры, такие как правительства и международные корпорации, могут сделать несколько шагов заранее.

Изучение и анализ предыдущих кризисов: Упражнения на основе извлеченных уроков помогают организациям увидеть, что сработало, а что не сработало в более ранние периоды кризиса. Некоторые организации называют это отчетом о последствиях, в то время как военные называют это «горячей промывкой». Фактическое название менее важно, чем предполагаемый эффект: определить, что хорошо сработало в кризис, и изучить для будущего использования. В противном случае, как сказал Уинстон Черчилль, «те, кто не извлекает уроки из истории, обречены повторять ее.«Разведывательное сообщество США использовало такие учения после терактов 11 сентября и поиска оружия массового уничтожения в Ираке для обновления обучения, создания и применения более совершенных методологий и повышения аналитической точности.

Представьте и спланируйте: Упражнения со структурированными и неструктурированными сценариями помогают планировщикам представлять и исследовать типы кризисов — как неожиданных, так и ожидаемых, — с которыми они могут столкнуться в краткосрочной и долгосрочной перспективе. Изучение происхождения, траектории и последствий потенциальных кризисов в период затишья дает специалистам по планированию возможность выявить бюрократические слабости, установить протоколы, получить ресурсы и возможности и разработать различные меры реагирования, признавая при этом, что «ни один план операций не выходит за пределы первый контакт.Даже набросок плана помогает при первоначальных ответных действиях в кризисной ситуации.

Соберите многопрофильную команду или сеть: Чтобы обеспечить быстрое реагирование, ключевые игроки должны знать друг друга и понимать сильные и слабые стороны друг друга. Знакомство с людьми до того, как разразится кризис, и построение отношений помогает облегчить личностные трения, которые могут усугубить кризисный стресс. Это также помогает ответить на основной вопрос о том, кому звонить в организации во время немедленного реагирования на кризис.

Разработка коммуникационной стратегии: Лидеры должны уделять особое внимание коммуникационным стратегиям — как внутри компании, так и за ее пределами, — поскольку слова имеют значение, особенно во время кризиса. Внутри команда или сеть людей должны иметь общий лексикон для общения, чтобы в кризисном режиме существовало неявное понимание и согласие, повышающее эффективность и снижающее стресс. В кризис, если руководитель дает то, что он или она считает четким направлением, но команда считает его двусмысленным, вероятность неудачи становится значительно выше.Внешне стратегия должна быть сосредоточена на управлении ожиданиями, а также на развитии и поддержании общественного доверия. Даже успешное реагирование на кризис может оказаться неудачным, если общественность потеряла веру в систему или ее лидеров.

От кризиса к возможностям

Когда кризис уже начался, превращение его в возможность часто требует новых способов видения, мышления и реагирования. Применение традиционных методов лечения может временно уменьшить боль, но часто этого недостаточно для решения основной проблемы.Вот несколько подходов к победе в кризис.

Шаг 1: Определите кризис. Ключевой первый шаг в любом кризисе — признать, что он есть, и не недооценивать серьезность. Термин «кризис» не следует использовать небрежно, потому что если все является кризисом, то ничто не является кризисом, и такой менталитет ведет к выгоранию, задержке или разрушению решения. Некоторые кризисы можно легко определить заранее, в то время как другие представляют собой серию событий, которые постепенно нарастают и не имеют четкого момента «вот оно».Группа реагирования может планировать очевидные кризисные ситуации (например, крупную террористическую атаку, стихийное бедствие или техногенную катастрофу или аварию на крупной электростанции), но кризис, который возникает медленнее в течение определенного периода времени, требует от ликвидаторов отступите, чтобы увидеть, что на самом деле происходит, чтобы знать, когда назвать это кризисом.

Шаг 2. Задайте фундаментальные вопросы. По мере развития кризиса убедитесь, что вы понимаете его природу и процесс. Является ли это линейной динамикой с определенной траекторией или, возможно, укрепляющим порочным кругом, который необходимо разорвать? Есть ли политика или действия, способствующие кризису, которые можно было бы остановить? Над проблемой работают правильные люди и имеют ли они доступ к нужной информации?

Шаг 3. Переформулируйте проблему. Чтобы превратить существующий кризис в возможность, часто требуется переформулировать проблему или посмотреть на проблемы через другую призму. Переформирование может включать в себя расширение апертуры, чтобы увидеть больше проблемы. В качестве альтернативы рефрейминг может включать в себя использование уроков или систем из других областей. Например, медицинские диагнозы могут дать представление о борьбе с терроризмом, используя схемы заражения болезнью в качестве аналогии распространения террористической идеологии среди населения для выявления нулевого пациента или главного радикализатора.

Шаг 4: Дайте разрешение на сбой. Часто решение не сразу очевидно, но требует множества проб и ошибок. Люди более охотно предлагают необходимые творческие решения и уникальные перспективы в среде, которая не наказывает своих людей за риск, и иногда только после того, как все остальное терпит неудачу, появляются действительно творческие решения. Это часто встречается в сочетании со следующей рекомендацией.

Шаг 5: Управляйте повествованием: Лидеры должны быть в состоянии подняться над «управлением» кризисом и руководить восприятием события как внутри, так и снаружи.Получение достаточной поддержки для опробования новых подходов требует доверия и уверенности в возможностях и видении руководства. Когда преобладает недоверие, кризис может возникнуть внутри кризиса. Лучшее руководство мероприятием дает больше свободы для изучения возможностей и инноваций. Например, после урагана «Катрина» в 2005 году уважение и доверие местного населения к лидерству адмирала береговой охраны Тэда Аллена дали ему возможность возобновить операции по спасению, когда другие гражданские лидеры не смогли сплотить сообщества в поддержку аналогичных подходов.

Подача заявки на участие в программе Current World Challenges

Несколько из наших самых сложных текущих кризисов по всему миру могли бы выиграть от применения аспектов этих пяти шагов, чтобы помочь обратить вспять негативные силы и создать более позитивные условия. Не существует очевидных, простых или согласованных решений этих текущих проблем; таким образом, пришло время попытаться подойти к ним по-новому. Новые подходы — даже маргинальные — требуют пересмотра глубоко укоренившихся представлений о том, как устроен мир и каковы приемлемые результаты.Просто оказание помощи или сортировка ситуации не изменит основных причин.

Изменение климата может стимулировать благотворный цикл. Если темпы и степень изменения климата резко увеличатся, этот глобальный кризис может стать катализатором ряда новых открытий, структур и моделей поведения — от поразительных технологических прорывов до невиданных ранее уровней глобального сотрудничества. Ключ к началу преодоления этого масштабного кризиса и поощрения добродетельного цикла поведения требует, чтобы лидеры по всему миру применяли эти шаги.Прежде всего, все основные игроки должны признать, определить и взять на себя ответственность за проблему. Поскольку за последние несколько лет признаки изменения климата усилились, международное сотрудничество для замедления прогрессирования и управления последствиями уже расширилось, хотя и медленно. На Парижской конференции по климату (COP21) в декабре 2015 года 195 стран приняли первое в истории универсальное юридически обязывающее глобальное соглашение по климату, призванное поставить мир на путь ограничения глобального потепления ниже 2 градусов по Цельсию сверх доиндустриального уровня.Погодные колебания в прошлом году могут стать движущей силой, подтолкнувшей международное сообщество — как союзников, так и соперников — к тому, чтобы, наконец, реализовать эти программы и даже выйти за их рамки, но приверженность правительств как здесь, так и за рубежом остается под вопросом. Чтобы заручиться широкой поддержкой трудных изменений политики в области производства, сельского хозяйства и потребления энергии, лидеры государственного и частного секторов должны переосмыслить этот кризис как проблему для всех, а затем наладить партнерские отношения, чтобы найти новаторские способы ограничить и, надеюсь, обратить вспять последствия. .Современный Манхэттенский проект, в котором финансирование, ресурсы и таланты сосредоточены на разработке ядерного оружия, чтобы опередить немцев, мог бы объединить финансирование и самые яркие научные умы, чтобы дать толчок творческим решениям.

Хаос на Ближнем Востоке может способствовать системным изменениям. Многие ученые проводят параллели между Тридцатилетней войной в Европе и сегодняшними давними войнами и конфликтами на Ближнем Востоке — в регионе, в равной степени раздираемом религиозными, этническими, племенными и языковыми различиями.Поскольку годы разрушений в Европе проложили путь к Вестфальскому миру и началу современной государственной системы, последние шесть лет потрясений на Ближнем Востоке могут стать катализатором, который, наконец, сделает возможными реальные системные изменения в регионе. Однако для того, чтобы убедить ключевых лиц, принимающих решения внутри и за пределами региона, а затем начать такую ​​региональную революцию, может потребоваться формальное признание того, что части существующего регионального порядка потерпели неудачу и не могут быть восстановлены в прежней форме.Переход от краха к позитивному новому региональному порядку потребует умелого управления нарративом как внутри, так и снаружи. Если такая поддержка будет достигнута, системные изменения могут принимать различные формы: от крупной региональной трансформации, такой как создание более исторически достоверных государственных границ или разрешение давнего геополитического соперничества, до чуть менее масштабных усилий, таких как запуск региональной инициативы для политических и экономическое развитие.

Миллионы беженцев могли бы обратить внимание на первопричины. Число беженцев во всем мире, вызванное геноцидом, войной, голодом и стихийными бедствиями, достигло самого высокого уровня за всю историю человечества. От Сирии до Мьянмы, от Гаити до Африки к югу от Сахары миллионы людей были перемещены внутри и за границу. Местные и международные организации по оказанию помощи сосредоточили свое внимание на предоставлении краткосрочных услуг по оказанию помощи или переселении беженцев в их новые места, но эти организации по оказанию помощи перегружены, а их усилий недостаточно для преодоления гуманитарных кризисов.Кроме того, растущие проблемы для принимающих стран оказывают преобразующее воздействие на местную экономику, общество и политические системы. При преодолении беспрецедентного гуманитарного кризиса международные усилия правительств, НПО и частного сектора должны сосредоточить больше внимания на происхождении и текущих движущих силах потоков беженцев. Например, в 2015 году Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) призвала парламентариев государств-членов включить преследование Мьянмой рохинджа (мусульманское меньшинство) в качестве постоянного пункта в будущую повестку дня АСЕАН, наладить лучшие отношения с обществом и поставить постоянные внешние наблюдатели в Мьянме для минимизации насилия.Все эти шаги направлены на то, чтобы преднамеренное преследование рохинджа и их бегство в соседние страны не привело к дестабилизации Юго-Восточной Азии. ¹  Выявление коренных причин бегства беженцев в каждом регионе и стране может позволить НПО и правительствам сосредоточиться на факторах «выталкивания», а не «притяжения» для беженцев, а устранение причин часто может быть дешевле, чем устранение последствий в течение многих лет. и десятилетия. Многие палестинцы живут за пределами домов своих предков более 50 лет при поддержке принимающих стран и агентств ООН по оказанию помощи.Если нынешние причины перемещения населения не будут устранены и устранены в ближайшее время, недавние и быстро растущие группы беженцев также могут выживать за счет того, что, вероятно, приведет к сокращению международной помощи для последующих поколений.

Лидерство остается ключевым

Кризисы не являются предпосылкой для инноваций или позитивных изменений в мире, но крупные реформы и новые парадигмы часто требуют разрушения — общепризнанного — старых порядков, институтов и процессов.Разрешение таких кризисов и наметить более позитивную траекторию во многом зависит от лидерства. Лидеры необходимы для принятия различных и часто непопулярных мер до и во время кризиса. Таким лидерам нужны мужество и смирение, чтобы сначала признать серьезность стоящих перед ними проблем, а затем разработать аппарат для решения этих проблем. Иногда такие кризисы дают возможность великим лидерам, потому что ситуация меняет общественное мышление и делает избирателей более открытыми и даже требующими перемен, но в других случаях кризисы требуют, чтобы лидер выступил вперед и предложил видение и повествование для преодоления проблем.Лидер должен рискнуть, исследуя новые, нестандартные решения и выделяя ресурсы и время для их реализации. Кризис может предложить лидеру обстоятельства и мотивацию для больших скачков вперед, но лидер должен за них ухватиться. Поиск решений наших все более глобальных и взаимосвязанных кризисов, от терроризма до изменения климата и беженцев, требует такого смелого и творческого руководства.

Авторы являются оплачиваемыми служащими правительства США (USG) и провели это исследование в рамках стипендии, финансируемой правительством США, во внешнем учреждении.Все заявления о фактах, мнения или анализы принадлежат авторам и не отражают официальную позицию или взгляды правительства США. Это не является официальным выпуском информации правительства США. Ничто в содержании не должно быть истолковано как утверждение или подразумевающее подтверждение подлинности информации правительством США или одобрение взглядов авторов. Этот материал может отражать изменения, требуемые правительством США для классификации и соблюдения юридических обязательств.

Глобальный экономический кризис – обзор

2.2 Период прерывистой эволюции

Великая депрессия и Новый курс, а затем участие Америки во Второй мировой войне способствовали росту размеров и политического размаха федерального административного государства. Ученые и инженеры, а также их социальные и поведенческие коллеги внесли свой вклад в военные действия в самых разных федеральных агентствах. Например, в Министерстве сельского хозяйства исследования воздействия войны на фермерскую экономику и домашние хозяйства привели к более точным исследованиям и их технологиям, особенно вероятностной выборке.Поскольку наука и техника сыграли столь важную роль в военных действиях, федеральные расходы на исследования и разработки (НИОКР) выросли со 100 миллионов долларов в 1940 году до 1,5 миллиарда долларов в 1945 году (Featherman and Vinovskis 2001). Руководство Ванневара Буша во вновь созданном Управлении научных исследований и разработок сыграло ключевую роль в этом расширении федеральных исследований и разработок. Буш также наладил связи между выдающимися учеными из нескольких исследовательских университетов того времени и потребностями федеральных агентств и военных действий в целом.Таким образом, Вторая мировая война создала финансовую инфраструктуру для прочного партнерства между федеральным правительством и университетами и стимулировала флуоресценцию исследовательского университета.

Эффективность этого партнерства между университетом и правительством во время войны побудила президента Трумэна и Конгресс учредить в 1950 году Национальный научный фонд (NSF). мирное время обсуждалось.И место социальных наук — рассматриваемых в лучшем случае как «прикладная», а не «фундаментальная» наука — в рамках миссии NSF вызывало серьезные споры. Расходы на эти области составляли всего 1,2 процента бюджета NSF в 1956 году и выросли только до 1,6 процента (890 000 долларов) к концу первого десятилетия существования NSF (Larsen 1992). Дополнительная поддержка социальных и поведенческих исследований появилась в расширяющемся Национальном институте здравоохранения (NIH) в послевоенные годы, хотя в качестве федерального агентства «миссии» NIH сосредоточил свои ресурсы на биомедицинских и других науках, связанных со здоровьем.Действительно, схема распределения федеральной поддержки науки между такими миссионерскими агентствами и NSF для более фундаментальных исследований препятствовала консолидированной и централизованной федеральной политике в области науки (и соответствующим децентрализованным решениям о финансировании науки) после окончания Второй мировой войны. Финансирование социальных наук происходило не столько из федеральных источников, сколько из фондов, но после середины двадцатого века оно неуклонно сокращалось. В то время как Фонды Рокфеллера и Карнеги были основными сторонниками социальных наук до Второй мировой войны, недавно созданный Фонд Форда был известен в 1950-х годах.Например, за этот период в рамках Программы поведенческих наук Фонда Форда было выделено почти 43 миллиона долларов на социальные исследования и передовую методологическую подготовку в университетах (Featherman and Vinovskis, 2001).

В тот же послевоенный период экономисты (преимущественно среди социологов) были рекрутированы в новые элементы расширяющейся исполнительной власти. Например, Совет экономических консультантов при президенте был создан в 1946 году. Но наиболее быстрое расширение федерального административного государства произошло в 1960-е годы при президентских администрациях Кеннеди и Джонсона.Федеральное правительство стало одним из крупнейших работодателей ученых в области социальных наук и поведения (Featherman and Vinovskis, 2001). Это был период резких расовых беспорядков и широкого общественного восприятия нерешенных и давних социальных проблем кризисного масштаба, таких как бедность среди изобилия. Инициативы Великого общества во время президентства Джонсона и крупные федеральные расходы на социальное обеспечение (более 60 миллиардов долларов в 1970 году, рост на 142 процента за десятилетие) опирались на исследования в области социальных наук в качестве технического руководства.В NSF был создан отдел социальных наук, что несколько расширило легитимность этих областей. Точно так же Конгресс создал Национальный институт образования в 1973 году, который продвигал широкую программу исследований и оценки школьных реформ. Соответственно, поддержка социальных исследований выросла с 384 миллионов долларов в 1961–1962 годах до 803 миллионов долларов в 1966–1968 годах, причем половина из них поступила от федеральных агентств, ориентированных на миссии (Featherman and Vinovskis, 2001). А также в этот период как академические, так и более ориентированные на политику социологи присоединились к факультетам программ и школам государственной политики во все большем числе исследовательских университетов.Таким образом, как и во время Второй мировой войны, так называемая война с бедностью и связанные с ней аспекты Великого общества способствовали расширению инфраструктуры, ее финансирования и кадровой базы для социальных и поведенческих наук.

Если 1960-е и начало 1970-х годов были чем-то вроде «золотой эры» для социальной науки, ее инфраструктуры и роли ее практиков в политических кругах, эта эра длилась недолго и закончилась для многих разочарованием. Крупномасштабные квази-эксперименты, такие как Project Head Start и эксперимент с отрицательным подоходным налогом, задуманные и разработанные социологами совместно с чиновниками от государственной политики, не продемонстрировали значительных или длительных результатов (White and Phillips 2001, Gueron 2001).

Решений социальных проблем оказалось гораздо меньше, и они были более неподатливыми, чем обещания; а социологи открыто спорили между собой о, казалось бы, загадочных (для политиков и общественности) причинах неудач (Aaron, 1978). Политики и общественность постепенно пришли к выводу, что государственные деньги, вкладываемые в социальные исследования, не имеют значения, если не расточительны. Тем временем другая война, на этот раз в Юго-Восточной Азии, глубоко разделила американскую общественность во времена президентства Джонсона и Никсона. Академики в целом и социологи в университетах в частности были склонны выступать против этой войны.С точки зрения более политически консервативных администраций президентов Никсона и Рейгана, война против Вьетнама настолько политизировала и радикализировала профессуру, что ученым-исследователям, особенно в области социальных наук, больше нельзя было доверять в проведении объективных исследований и оценок (Фезерман). и Виновскис, 2001). К середине 1980-х годов федеральное финансирование социальных наук резко сократилось.

В последние два десятилетия двадцатого века несколько знаковых событий затронули базовую инфраструктуру социальных наук.Однако, как бы в качестве ориентира для социальных наук в наше время, следует отметить два постепенных развития. После Уотергейтского эпизода и отставки президента Никсона американцы стали еще более циничными и недоверчивыми к правительству в Вашингтоне и самому правительству, особенно во время президентства Никсона и Рейгана. Академические социологи, возможно, за исключением экономистов и юристов, удалились в университеты, чтобы проводить более теоретически вдохновленные исследования. Те, кто ориентирован на политику, либо присоединились к расширяющимся факультетам в школах государственной политики, либо были завербованы в быстро разрастающуюся группу пристрастных аналитических центров (как либеральных, так и консервативных), которые окружили Капитолий, чтобы предоставлять политически вдохновленный анализ и комментарии своим соответствующим избирателям.Важно отметить, что богатая инфраструктура «золотой эры», особенно в форме повторяющихся поперечных обследований (например, текущие обследования населения; национальные исследования выборов), лонгитюдных исследований (например, панельное исследование динамики доходов, национальные лонгитюдные исследования молодежи ), а также квазиэксперименты или интервенционные исследования (например, Gueron 2001) предоставили общие базы данных как для академических, так и для политических исследований, а также для часто ожесточенных пристрастных дебатов по таким вопросам, как реформа социального обеспечения (например,g., Danziger 2001) (см. Базы данных , ядро: файлы области антропологии и человеческих отношений (HRAF) ; базы данных , ядро: антропология и музеи ; базы данных , ядро: демография и регистры ; базы данных , ядро: демография и генеалогии ; База данных , Ядро: Лингвистика и CHILDES ; Базы данных , Ядро: Лингвистика, Онлайн-грамматики и Словари ; Базы данных , Ядро: Политология и политическое поведение ; Базы данных , Ядро: Социология ; 902 : Экономический ).Для некоторых социологов вековой поиск значимости в качестве честных исследовательских брокеров, говорящих правду властям (политикам), закончился замешательством или компромиссом (Lynn 2001), в то время как другие ушли, чтобы развивать теорию и «фундаментальные» исследования в академическом монастыре.

Второе событие касалось NSF, в некоторой степени NIH, и финансирования социальных и поведенческих наук. Полный статус директората по социальным, поведенческим и экономическим наукам был создан в NSF в начале 1990-х годов, после 40 лет оспариваемого статуса фундаментальной науки и политической уязвимости как «социальной инженерии» или «реформаторов с социалистической политикой».Это впервые поставило общественные науки на один организационный уровень с, например, физикой и инженерией. Точно так же в NIH был открыт отдел поведенческих исследований с прямым подчинением директору. Эти достижения во многом обязаны интеллектуальному и политическому лоббированию Консорциума ассоциаций социальных наук (COSSA), политического подразделения профессиональных ассоциаций социальных наук, базирующихся в Вашингтоне.

Финансирование социальных наук снова увеличилось, хотя и не резко в постоянных долларах и всегда отражало рост или сокращение бюджетов федеральных миссионерских агентств.Кроме того, никогда нельзя было предполагать стабильность ассигнований Конгресса на эти социальные и поведенческие единицы в рамках NSF, особенно, и NIH, в гораздо меньшей степени. На слушаниях Конгресса по присвоению и разрешению обычно фиксировались сомнения, если не фундаментальные нападки, на ценность и легитимность социальных наук, в то время как другие подчеркивали их незаменимость (COSSA 1999).

Климатический кризис является самым большим глобальным риском в 2022 году: Всемирный экономический форум

Климатические риски являются главной среди глобальных проблем, поскольку мир вступает в третий год пандемии коронавируса, по данным базирующегося в Женеве Всемирного экономического форума (ВЭФ).

Отчет ВЭФ о глобальных рисках за 2022 год, опубликованный в понедельник, показал, что, помимо климатического кризиса, главные долгосрочные глобальные риски включают растущий социальный разрыв, повышенные риски кибербезопасности и неравномерное восстановление, поскольку пандемия сохраняется во всем мире, выпуск новостей говорится в сопроводительном сообщении. По мнению ВЭФ, большинство экспертов считают, что восстановление мировой экономики будет неустойчивым и несбалансированным в течение следующих трех лет.

«Климатический кризис остается самой большой долгосрочной угрозой, с которой сталкивается человечество», — заявил Питер Гигер, директор по рискам Zurich Insurance Group.

В Отчете о глобальных рисках представлены результаты опроса ВЭФ о восприятии глобальных рисков, в ходе которого респондентов просили указать, как они воспринимали различные социальные риски за последние два года. Согласно отчету, респонденты опроса оценили «неспособность принять меры по борьбе с изменением климата» как долгосрочную угрозу номер один для мира и риск, который может иметь самые серьезные последствия в течение следующего десятилетия.

По мере того, как правительства и бизнес сталкиваются с «растущим давлением, чтобы предотвратить наихудшие последствия», в результате «беспорядочного изменения климата» «разделятся страны и раздвоятся общества, создав барьеры для сотрудничества», говорится в отчете.

В отчете подчеркивается «недостаточный характер текущих обязательств» по ​​достижению климатических целей и сложности, связанные с необходимой технологической модернизацией, отмечая, что достижение нулевой цели к 2050 году будет сопровождаться беспорядком.

Сам процесс отказа от углеродосодержащих отраслей, в которых работают миллионы рабочих, неизбежно «спровоцирует экономическую нестабильность, усугубит безработицу и усилит социальную и геополитическую напряженность», говорится в отчете. Между тем, принятие того, что в отчете охарактеризовано как «поспешная экологическая политика», также может нанести непреднамеренный вред природе.

Переход к изменению климата, как утверждается в отчете, обязывает чиновников и руководителей корпораций «учитывать последствия для общества», иначе они рискуют усугубить существующее неравенство.

«Правительствам и предприятиям еще не поздно принять меры в отношении рисков, с которыми они сталкиваются, и провести инновационный, решительный и инклюзивный переход, который защитит экономику и людей», — говорится в заявлении инспектора по управлению рисками Гигера.

Помимо решения проблемы климатического кризиса, в отчете ВЭФ кибербезопасность также определяется как главный глобальный риск, отмечая, что растущая зависимость от цифровых систем, усиленная пандемией, коренным образом «изменила общество.

Атаки вредоносных программ и программ-вымогателей выросли на 358% и 435% в 2020 году и «превышают возможности общества по эффективному предотвращению или реагированию на них», говорится в отчете.

С глобальными достижениями, связанными с Интернетом, связано ускорение космической деятельности, которая, как предупреждается в отчете, привела к повышенному риску столкновений и последующего выброса космического мусора, а также к неэффективному управлению конкуренцией в космосе.

«Поскольку киберугрозы в настоящее время растут быстрее, чем наша способность искоренить их навсегда, становится ясно, что ни устойчивость, ни управление невозможны без надежных и сложных планов управления киберрисками», — Каролина Клинт, руководитель отдела управления рисками в континентальной Европе в Нью-Йорке. на базе страховой компании Marsh, говорится в сообщении.

«Точно так же организациям необходимо начать понимать свои космические риски, особенно риск для спутников, от которых мы все больше зависим, учитывая рост геополитических амбиций и напряженности», — добавил Клинт.

Отчет ВЭФ завершается размышлениями о втором году пандемии коронавируса, опираясь на знания сети экспертов организации, чтобы предложить практические предложения по повышению устойчивости в организациях.

Решающее значение для эффективного управления пандемией имели два фактора: готовность правительств корректировать стратегии реагирования в меняющихся условиях и способность поддерживать доверие общества посредством эффективной коммуникации, говорится в отчете.

В отчете предлагается, чтобы в дальнейшем правительства «стимулировали более тесное взаимодействие между государственным и частным секторами», уравновешивая расходы, регулируя устойчивость и корректируя механизмы обмена данными. Между тем, согласно отчету, предприятия должны использовать возможности планирования в цепочках поставок, кодексах поведения и устойчивости рабочей силы.

«Сбои в области здравоохранения и экономики усугубляют социальные разногласия», — говорится в заявлении управляющего директора ВЭФ Саадии Захиди.

«Это создает напряженность в то время, когда сотрудничество внутри обществ и между международным сообществом будет иметь основополагающее значение для обеспечения более равномерного и быстрого глобального восстановления», — добавил Захиди. «Мировые лидеры должны собраться вместе и принять скоординированный подход с участием многих заинтересованных сторон для решения безжалостных глобальных проблем и повышения устойчивости перед следующим кризисом».

Мнение | Что, если коронавирусный кризис — всего лишь пробный запуск?

Это означало, во-вторых, что вмешательство было обоюдоострым.Поддержка рынка казначейства позволила правительству финансировать расходы на программы отпусков и планы защиты зарплаты обычным способом, за счет займов. Но государственные долговые расписки — это топливо для частных спекуляций. Когда ликвидность без разбора вливается в финансовую систему, она надувает пузыри, создавая новые риски и невероятные прибыли для тех, у кого есть солидные портфели. Нигде этот эффект поляризации не был более выражен, чем в Соединенных Штатах. Пока десятки миллионов людей боролись с кризисом, триллионы долларов накапливались на балансах богатых.

Наконец, создание цифровых денег оказалось самым простым делом. У остроумной поговорки Кейнса есть жало в хвосте: мы можем позволить себе все, что можем на самом деле сделать. Проблема заключается в том, чтобы договориться о том, что делать и как это делать. Дав нам представление о финансовой свободе, 2020 год также лишил нас отговорок и оправданий. Если мы не реализуем глобальный план вакцинации, то это не из-за нехватки средств. Это потому, что равнодушие или эгоистичный расчет — сначала привить Америку — или реальные технические препятствия мешают нам «на самом деле» сделать это.

Оказывается, бюджетные ограничения, при всей их искусственности, избавили нас от слишком ограниченной готовности и способности к коллективным действиям. Теперь, если вы слышите, как кто-то утверждает, что мы не можем позволить себе вывести миллиарды людей из бедности или мы не можем позволить себе перевести энергетическую систему с ископаемого топлива, мы знаем, как реагировать: либо вы ссылаетесь на технологические препятствия, и в этом случае нам нужно соответствующим образом масштабируемая программа в стиле Warp Speed ​​для их преодоления, или это просто вопрос приоритетов.Есть и другие вещи, которые вы бы предпочли сделать.

---

Проблемы никуда не исчезнут , и их не станет меньше. Коронавирус был шоком, но пандемию предсказывали давно. Есть все основания полагать, что это не будет единичным случаем. Независимо от того, возникла ли болезнь в результате зоонозной мутации или в лаборатории, там, откуда она пришла, все гораздо хуже. И нам приходится беспокоиться не только о вирусах, но и о растущей дестабилизации климата, исчезновении биоразнообразия, крупномасштабном опустынивании и загрязнении по всему миру.

Оглядываясь назад до 2020 года, казалось, что 2008 год стал началом новой эры последовательных и взаимосвязанных потрясений, таких как мировой финансовый кризис, избрание Трампа и торговая и техническая война с Китаем. Во всем этом было что-то знакомое. Конкуренция великих держав, национализм и банковские кризисы восходят к 19 и 20 векам. Затем наступил 2020 год. Он дал нам представление о чем-то радикально новом: старая напряженность в политике, финансах и геополитике пересекается с естественным потрясением в глобальном масштабе.

Администрация Байдена заявляет, что «Америка вернулась». Но к чему оно возвращается? Как показывают недавние события в Афганистане, президент Байден полон решимости очистить палубу, при необходимости, жестоко. Что касается Пентагона, то на повестке дня стоит соперничество между великими державами и Китаем — аксиома 19-го века. Но как насчет взаимосвязанных глобальных кризисов 21 века, которые нельзя отнести к национальному антагонисту? Для них единственная модель, которая у нас есть, — это вмешательство центрального банка на финансовом рынке — форма борьбы с кризисом, основанная на технических сетях, уходящая корнями в существующую иерархию власти и подкрепленная сильным личным интересом.Он консервативен, ситуативен и лишен явной политической легитимности. Это имеет тенденцию укреплять существующую иерархию и привилегии.

Задача прогрессивного глобализма, пригодного для следующих десятилетий, состоит в том, чтобы увеличить количество этих антикризисных сетей — в области медицинских исследований и разработки вакцин, возобновляемых источников энергии и т.